20 октября 2013 | Автор:
Су-27 | Просмотров: 6 133 |
НИКОЛАЙ КАРПОЛЬ
Родился 1 мая 1938 года на территории Польши (ныне Брестская область). Заслуженный тренер СССР и России.
Возглавлял женские волейбольные сборные СССР (1978–1982, 1987–1991), СНГ (1992), России (1993–2004).
С 1963 года по наст. вр. – президент и главный тренер «Уралочки» (Екатеринбург). Единственный тренер в мире, сыгравший в пяти олимпийских финалах (Москва-80, Сеул-88, Барселона-92, Сидней-2000, Афины-2004). Дважды удостаивался премии «Спортивный Оскар» как лучший тренер по волейболу среди женских команд (1989, 1991). Чемпион мира (1990), семикратный чемпион Европы.
ИНТЕРВЬЮ
Николай Карполь, редко соглашающийся на встречи с прессой, по сей день оберегающий свои тренерские секреты (одним из них он со мной неохотно, но поделился!), отнесся к этому интервью предельно ответственно: «Я должен подготовиться. Пусть наша первая беседа носит характер предварительной, без диктофона…».
Я впервые встретила человека, полагавшего, что не только я, но и он сам обязательно будет готовиться к интервью. Теперь я понимаю, почему Карполь имеет обыкновение указывать некомпетентному журналисту на дверь. Он имеет на это полное моральное право.
С интервалом в несколько дней мы созваниваемся снова.
– Сейчас вы готовы, Николай Васильевич?
– Ну… как вам сказать. От мужчины должно пахнуть хорошим парфюмом, хорошими сигарами и дорогим коньяком, – благодушно шутит тренер. – Сейчас у нас за окнами воскресное утро, у меня нет ни сигар, ни коньяка, но парфюм – о да, конечно…
– Двадцать пять лет прошло… Вы их почувствовали? Древние римляне говорили: «Прожил семьдесят, жил семь».
– Вы правы. Как будто вчера все случилось. Я не заметил двадцати пяти лет. После того матча оказался полностью опустошенным. На пресс-конференции так трудно было найти какие-то слова… Я почти ничего не слышал. В зале стоял такой шум, просто оглушительный рев. Корейцы болели страстно. Я таких необузданных болельщиков до сих пор видел только, может быть, в Латинской Америке или в Турции. Они болели против нас. Мы – великая страна, а Перу – маленькая. Симпатии были на стороне маленького Перу. У нас была, конечно, и своя группа поддержки. Например, на трибуне сидел легендарный Виктор Цой… Но наши болельщики не смогли бы при всем желании перекричать эту безумствовавшую толпу.
– Как и Анатолий Тарасов и Александр Гомельский, вы были мастером последнего напутственного слова в раздевалке. Тарасов пел «Интернационал». Гомельский произносил такие монологи о Великой Отечественной, что его команда выскакивала на паркет убивать… А что происходило в вашей раздевалке перед финалом с Перу?
– Я тоже очень плохо себя вел, когда был молодым. Тоже вспоминал войну и говорил такое… Пожалуй, похлеще, чем Гомельский… Но в Сеуле уже этого не было. Я повзрослел. А мои тогдашние девочки были совсем другими. Сегодня спортсмены превратились в элиту. Это уже не простые смертные. У них счета в банках, они ездят на дорогих машинах, и в сумочках лежат айфоны и айподы. Из-за чего порой не понимают, за кого играют, не живут одной жизнью со своей страной. Они – что-то отдельное, особенное…
– А в той команде, так драматично переборовшей Перу…
– Играли простые девчонки. Сборная СССР строилась вокруг «Уралочки». А что такое «Уралочка»? Это заводская команда. Мы уезжали на Олимпиаду, нас провожали всем заводом – с женами, с детьми, дедушками, бабушками. Мы знали в лицо этих людей, за которых мы играем, которые будут искренне расстроены, раздавлены поражением. В один из последних дней перед отъездом мы заходили в один из цехов – там такая жара, такая температура от мартеновских печей! И вот рабочие, проводящие в этом цехе дни и ночи, они же отдавали часть заработанных ими денег на команду… А разве нет – команду ведь содержал завод!
Девочки прекрасно понимали и это. Кроме того, мы ездили по городам-героям. Волгоград, Севастополь. Незадолго до той Олимпиады побывали на подлодках и боевых кораблях, только что вернувшихся из похода.
Ребята-моряки рассказывали о боевом дежурстве, как они отстояли несколько месяцев в Персидском заливе на жаре 45–50 градусов, показывали свои каюты, и девочки впитывали в себя этот дух. Дух смелых, ничего не боящихся людей. Дух жизни, которой живет корабль в военном походе.
– Почему же началось вот это: «Мы долго, молча отступали…». Отступление, длившееся до середины третьей партии.
– В полуфинале играли с Китаем. Если обратить внимание на счет, то это было как бы легко. В том-то и дело, что «как бы». 15:0, 15:2, 15:7. Это был наш рекорд. Но вообще-то таких рекордов в истории мирового волейбола, может, и не бывало. Китаянки до этого много лет не про-игрывали ни на чемпионатах мира, ни на Олимпийских играх. А мы в Сеуле не считались фаворитами. Сборная пережила болезненный процесс перестройки, смены поколений. Ушли старые игроки, их сменили совсем молодые. Перестройка касалась не только состава. Изменились командная тактика, нюансы подготовки. В преддверии Сеула мы давно не вы-игрывали ничего серьезного. После победы на московской Олимпиаде прошло восемь лет. В Лос-Анджелесе мы не участвовали из-за бойкота. Имели место неудачи на чемпионатах мира – в 82‑м, в 86‑м. Поэтому представьте себе, какой была степень нашей мобилизации в той игре, сколько сил мы потеряли, чтобы разгромить Китай с таким счетом! Тогда еще не существовало современных методов восстановления…
– Что же вы сделали, чтобы остановить это катастрофическое отступление?
– Увидел, как «поплыла» Смирнова. Молоденькая ведь совсем, 20 лет, – и она была у нас ведущей нападающей. Очень сложно, почти невозможно в таком шуме что-то донести до скамейки. Мы не слышали друг друга. Не могли разговаривать. Я посадил ее на скамейку и сказал так громко, как только мог: «Ирочка, что мы расскажем твоей бабушке? Она же смотрит на тебя сейчас по телевизору. Ты хоть представляешь, что с ней сейчас происходит?». У Ирочки в глазах блеснули слезы, и она пошла на площадку. Немножко запаниковала Кириллова. Пришлось и ее ненадолго усадить на лавочку. Я не люблю делиться своими методами, но вам кое-что сейчас открою. Перед подачей я всегда прошу смотреть мне в глаза. Это одно из средств, очень действенных, когда они начинают терять ориентацию от усталости или по каким-то другим причинам.
– Вы так надежно оберегаете свои разработки… Когда вы решите их рассекретить, только на пенсии?
– Когда я встречу тренера, который так же, как и я, загорится мыслью создать совершенного человека. Сейчас тренеры работают очень однобоко. Все поголовно занимаются фитнесом. Сила, сила, сила, фитнес, фитнес, фитнес. А на первом месте должна стоять быстрота, затем ловкость и только после этого – сила, выносливость и прочее. Пожалуйста, живой пример – Ирина Кириллова.
Олимпийская чемпионка из нашей сеульской сборной, о которой мы с вами говорим. В 47 лет в прошлом году она, будучи не очень-то в форме, – ну, 47 лет ей, понимаете, да сколько она перед этим не играла, – вышла против «Омички». И вот мы с пасующей Кирилловой, вокруг которой девочки, не обученные таким вещам, – выдаем 52 процента атак первым темпом. В современном волейболе и 20 процентов считается очень хорошо! Теперь вы понимаете, что такое совершенный человек.
– А в Сеуле они все у вас были такими?
– Конечно. И Валентина Огиенко, и Кириллова, и Чебукина, и Сидоренко, и Никулина… Мы постоянно изобретали новые технические приемы. Сегодня ничего нового никто не создает. Ушла та красота движения, которая была, игра в защите, в нападении – больше нет того разнообразия тактических схем в атаке. К этому никто не стремится, зачем? Обидно.
– Кстати, об обиде. Николай Васильевич, вам не обидно, что эту великую победу часто вспоминают в связи с вашим монологом? Не вполне литературным монологом, выхваченным поднесенными к скамейке чуткими микрофонами? Вам приписывается также выражение, давно ставшее крылатым: «На баб надо орать». Действительно надо?
– Я никогда ничего подобного не говорил. Я даже не имею обыкновения произносить слово «баба», оно очень грубо и неприятно звучит. Напротив, много раз повторял и не устану повторять: женщине нужно внимание, и это прежде всего.
– Поэтому они и зовут вас папой?
– Теперь уже скорее прадедушкой (смеется). Да, в Сеуле я вынужден был повышать голос из-за шума. А те плохие слова… Они звучали не в адрес девочек. Меня «зафиксировал» технический канал. Я сидел на скамейке и сам с собой разговаривал. Я про себя это все говорил.
– Вас потом вызывали на ковер?
– Ни разу. Тогда все прекрасно поняли, что это было на самом деле. Домыслы, неверные трактовки возникли гораздо позже. Я их и обсуждать не желаю. На ковер за всю мою тренерскую карьеру меня вызывали один-единственный раз. И не после сеульской Олимпиады, а после поражения от Китая на Кубке мира. Тогда в Пекине вокруг советского посольства собралась демонстрация с плакатами «Мы победили СССР», «Советский Союз повержен» и что-то еще в этом роде. Мне пришлось давать объяснения, почему проиграли. Я все объяснил.
– А что представляли собой перуанки, если вернуться к финалу?
– Это была хорошая команда. Они даже выиграли Кубок мира. Но мы играли с ними товарищеские матчи перед Олимпиадой и из десяти отдали только один. Просто в финале мы вышли очень уставшими. Пошел эмоциональный провал.
– Мама одной волейболистки рассказывала мне, что Карполь гипнотизирует тебя, как удав. Ты сидишь перед ним, хочешь возразить, а не можешь.
– (Смеется.) Не замечал у себя таких способностей. Стараюсь всегда и пытался тогда, в Сеуле, убеждать логикой. Я говорил об ответственности перед Родиной. Но совесть должна быть у человека, чтобы он воспринял и услышал эти слова. У тех моих девочек она была…
ЧЕМПИОНКА СЕУЛА ИРИНА КИРИЛЛОВА: МЫ ПРЫГНУЛИ ЧЕРЕЗ ТРЕХМЕТРОВЫЙ ЗАБОР!
– Тот матч с Перу стал экстремальной ситуацией. В полном смысле слова. Я ничего не помню из этой игры. Люди в чрезвычайных ситуациях поднимают троллейбусы, перепрыгивают через трехметровые заборы, а потом не помнят и не могут объяснить, как они сделали это. Если бы мне тогда приказали допрыгнуть до потолка в зале, я допрыгнула бы, не рассуждая. При том что потолок был на высоте примерно 50 метров!
В чувство меня привели фотовспышки. Я рыдала в объятиях Валентины Огиенко, а нас с ней фотографировали. Чтобы я заплакала, меня нужно пытать смертными муками, да и то я их выдержу. Поэтому представьте себе, как велико было мое потрясение, если у меня потекли слезы. Потом этот кадр, опубликованный, к слову, в «Советском спорте», был назван лучшей фотографией Олимпиады в Сеуле…
ЧЕМПИОНКА СЕУЛА ВАЛЕНТИНА ОГИЕНКО: ПЛАКАЛИ ВСЕ…
– Хорошо, что Николай Васильевич смог докричаться до нас. Заставить нас понять, для чего мы вообще приехали в Сеул. В нас никто не видел будущих чемпионок. Так хотелось доказать, что это не так, что мы можем… И вот мы обыгрываем китаянок, у которых не могли выиграть с 1982 года! После этого вдруг взять вот так и отступить перед перуанками..? После финальной сирены заплакали все. Одновременно. Прямо на площадке. По ступенькам вниз бежали наши клубные тренеры. Они тоже плакали вместе с нами…
