К юбилею нашего
известного тренера Владимира Воробьёва и к началу Второго Мемориала его имени
мы публикуем интервью с его вдовой, Лидией Воробьёвой. С содержанием той беседы
некоторые любители настольного тенниса уже имели возможность познакомиться на
страницах журнала «Настольный теннис. Ревю».
Вспоминая Владимира Воробьёва
(Беседа с вдовой известного тренера
Лидией Воробьёвой)
Как мы обещали читателям после
завершения 1-го Мемориала памяти заслуженного тренера России Владимира
Александровича Воробьёва, мы публикуем беседу с его вдовой — Лидией Петровной,
которая вспоминает его как человека целеустремлённого и всецело преданного
настольному теннису и, подкрепляя свои слова, читает нам выдержки из его писем.
При этом интересныне только воспоминания об очень известном в своей области
человеке, но и та любопытная мысль: как вспоминать будут нас, когда и мы
прекратим волноваться. Иной раз портрет на мгновение оборачивается зеркалом.
НТ Ревю: Лидия Петровна, вы
долго прожили с Владимиром Александровичем. Он постоянно был на виду: встречи,
разъезды, соревнования. Это накладывало отпечаток на ваши отношения?
Лидия Воробьёва: Вместе мы
прожили 31 год. Он действительно постоянно был среди людей. Я понимала это,
воспринимала как должное. Признаюсь: не сразу поняла, насколько любима была для
него эта работа. Когда он был тренером в сборной СССР, случалось, он приезжал
домой, ставил в прихожей сумку с вещами, и тут же его ждал новый саквояж, с
которым вечером он вновь уезжал.
— Ждали его как верная
Пенелопа странствующего Одиссея.
— Скорее всего, такое положение
вещей было связано с его изначальным видением себя в жизни. Свою взрослую жизнь
он предусмотрел задолго до появления собственной семьи. Уже в молодости он
чётко представлял себе, как будет жить и работать. Может, сейчас это кажется
идеализмом, романтикой, но он искренне руководствовался своими мечтами, личными
представлениями о судьбе. Уже после его ухода от нас я нашла его письма родным,
которые он когда-то писал из армии. В одном из них он писал сестре: «По-иоему,
надо работать там, где тебе нравится... Хороший инженер тоже часто в разъездах,
а вечерами сидит и думает или работает в цеху. Но это, конечно, относится
только к хорошему инженеру. Плохой же или средний свободен после 5-ти вечера,
как птица. Если у него будет жена, то должна ждать. Ведь жёны декабристов пошли
в Сибирь за мужьями. Пусть и моя такая же будет. (Шучу.) О женитьбе я
даже не задумываюсь»... Володя говорил: у него голова работает 28 часов в
сутки. При этом в семье он не ставил себя безусловным лидером. У нас всё было
на равных, и скорее он немножко потворствовал мне в некоторых вопросах, а
многое вообще мне доверял. Он считал, что каждый должен заниматься своим делом,
«я – своим, а ты — своим». Так, наверное, и должно быть. И всё-таки в важнейших
вопросах точку ставил муж. Однако, знаете, получилось, что мы мало с ним были.
Планы совместной жизни мы строили только
к пенсии. Говорила ему, что когда-то же он будет на пенсии! И тогда у нас будет
возможность жить и отдыхать на даче, будут внуки, которые станут приезжать к
нам...
— И вам удалось создать уютную
камерную обстановку? Успели пожить в узком семейном кругу?
— Мгновения. Пользуясь
возможностью, хочу сказать «Спасибо!» Владимиру Израиловичу Мирскому за его
фоторепортажи, которые он опубликовал в Интернете. Своими фотоработами он
составил летопись жизни Володи. Мы его видим таким, каким он не был дома. Вся
страстность натуры, вся любовь к работе, к теннису, к ученикам присутствуют в
этих фотографиях. Дома он был кротким, совершенно непритязательным и простым
человеком. Мы никогда не слышали, чтобы он повысил на нас голос или возмутился.
Но всё равно и дома спорт ощутимо присутствовал, потому что в комнате были
сложены кипы документов и отчётов, постоянно раздавались телефонные звонки,
деловые переговоры. Он всегда расписывал планы тренировок индивидуально для
каждого спортсмена. И всё им составлялось, учитывалось и просматривалось.
Володя не понимал тренеров, которые могли вдруг взять и уехать на дачу в
выходные дни, когда в это же время можно было провести или расписать
тренировку. Очень много бумаг было и по работе в институте физкультуры: отчёты,
расходы и снова планы, планы, планы... При нём всегда была его неизменная неподъёмная сумка с документами. Очень много
было бумажной работы. Он почти не отдыхал. Бывало, приходил, падал на диван и
до утра мог так и проспать. Вот и весь отдых. Досуга в привычном понимании у
нас не было. Совместный отдых можно по пальцам перечесть. И то, в редкие
совместные поездки умудрялся совместить с соревнованиями. Поехали в Сочи с
детьми, а там в это же время проходят соревнования.
— То есть ему некогда было
отдыхать.
— На заре совместной жизни мы
ездили к моим родителям в Воронежскую область. Там, в Хопёрском заповеднике,
очень красивые места, отличная рыбалка. Он очень любил рыбачить. У нас осталась
фотография, где он, малец, волочит длиннющие удочки. Он был страстным и
увлекающимся человеком, но не показывал это окружающим. Рассказывал, что в
детстве у него было два голубя, которых он умудрялся содержать в тесных
московских условиях и вывозил их на природу. Но со временем ему всё меньше
удавалось вернуться к любимым увлечениям. А когда он выезжал в Новохопёрск, он
не мог просто наслаждаться жизнью, не мог найти себе применения. Он повторял:
мне бы сюда телефон (тогда ещё не было сотовых) и газеты. А газеты «Советский
Спорт», «Футбол. Хоккей», «Спорт-Экспресс» и статьи о настольном теннисе он
читал всегда. Рядом с нами, на улице Короленко, был киоск, где ему каждое утро
оставляли прессу. Если уезжал в командировку, то предупреждал киоскёра, чтобы в
определённые дни ему газеты не оставляли.
— Читал только спортивную
прессу?
— В основном да. Читал от корки
до корки, знал все события в спортивном мире. У него была очень развита память
на события, результаты, персоны. Но, знакомясь с посторонними людьми, он порой
не запоминал их: эта информация для него была лишней; важна только необходимая
или интересующая его. Ведь он знал поимённо не только атлетов в разных видах
спорта, но держал в памяти, кто как выступает, двигается и проч. В
телерепортажах я не различала игроков на поле. Он же сразу определял, кто есть
кто, и помнил, когда и при каких обстоятельствах, с чьей подачи был забит тот
или иной гол, какова манера игры и характер самых разных игроков. Чувство
событийности было развито у него необычайно. Но вспомните: он потом и в
настольном теннисе был хорошим комментатором. Наверное, он выработал уникальный
профессиональный навык примечатьособенности игры и движений спортсменов. Важно отметить, что Володя был
совсем не меркантильным человеком. В силу своего физико-математического склада
ума планирование, счёт и цифры присутствовали каждый миг его жизни. Всё
взвесить, просчитать наперёд, предвидеть — это было очень характерно для него.
Вот эти-то качества его ума и были основополагающими в его профессиональной
деятельности и заметно определяли его мировосприятие.
— Как он пришёл в настольный
теннис?
— Детство Володи прошло на
Большой Полянке, где он проживал с семьёй. А в 1957 году с родителями жил в
Кабуле, где работал отец. Там маленький Володя и взял в руки ракетку: родители
стали его первыми партнёрами. Свою первую настоящую ракетку Володя привёз в
Москву оттуда. Настоящая диковинка по тем временам! Его двоюродный брат
Александр вспоминал, что в настольный теннис тамошняя детвора играла чем
придётся: фанерными имитациями, дощечками и даже книжками. Так что Володя со своей ракеткой был там
спортивным королём. А ещё там увлечённо играли в футбол, волейбол и баскетбол.
Позже, в Москве, он ходил в парк Горького играть в теннис и футбол, любовь к
которым сохранил на всю жизнь. Когда пятнадцатилетним подростком Володя пришёл
в настольный теннис, ему сказали, что он поздно пришёл. Но тренер Аркадий
Старожилец что-то рассмотрел в нём и взял к себе. Позже Володя перешёл к Сергею Шпраху и был с ним до
момента ухода учителя. Володя поступал в Институт физкультуры, будучи уже
семейным человеком и имея одно высшее образование. Занимая должность
преподавателя на кафедре игровых видов спорта , он обязан был иметь
соответствующее образование. Как и во всём, он очень ответственно подошёл к
подготовке и сдаче экзаменов. Самым опасным и трудным предметом для него была
биология. Он слабо разбирался в тычинках и бабочках. Его репетитором и
консультантом стала я, т.к. имела медицинское образование. Уложив детей спать,
ночами учили анатомию. Володя успешно сдал все предметы, но камнем преткновения
стало плавание. Володя плавал, как в море туристы, а надо-то на время!
Пересдавал несколько раз, но без зачёта результата. Сказав, что поступать и переплывать
больше не будет, уехал на очередной сбор по ОФП в Сухуми. Тут начались какие-то
немыслимые телефонные уговоры-переговоры при плохой междугородней связи…
Приехав в Москву, Володя узнал, что он студент.
— Как Владимир Александрович
отзывался о работе? Может, переживал какие-то неприятные моменты или, напротив,
открыто радовался победам?
— Неприятности скрывал от нас.
Видно было, что расстроен, сосредоточен на своих мыслях, но подробностей не
рассказывал. Эта тема у нас дома была закрыта. Конечно, я была свидетелем его
телефонных разговоров с утра пораньше и до поздней ночи, слышала множество
имён, но специально в детали он не посвящал. На самом деле он был жизнелюбивым,
неунывающим человеком. Откровенно радовался за учеников своих и бывших, а также
своим удачам. Он же ведь долгое время, примерно до 1989 года, был играющим
тренером. Последние годы он стал уставать. Приходил домой, клал сумку, и как-то
сказал: «Если бы ты побыла со мной день в Институте физкультуры, ты бы
поняла...» Очень уставал.
«Очень много было бумажной работы.
Он почти не отдыхал».
— Неужели вы никогда не были
на его тренировках и соревнованиях?
— Не была. Когда мы встречались,
я хотела увидеть, как он играет. Но родителям и близким было запрещено быть в
зале, когда он играет. Это был его принцип.
— Не получилось так, что его
работа стала для него второй женой? Не ревновали?
— Нет. Была привычка,
воспринималось как должное. А сейчас поняла, что мы слишком мало были вместе и
дарили радости друг другу. Даже говорила ему: «Сделай ребятам выходной день.
Они ведь из других городов. Им надо и отоспаться, и в кино сходить: молодые». В
последние годы он придерживался выходных. А до этого всегда повторял, что
тренировочный процесс остановить невозможно. А вот на своих детей у него
времени было совсем мало.
— Ваши дети имеют отношение к
спорту?
— У нас два сына. Сейчас им 30 и
32 года. Старшего, тоже Володю, он учил теннису. Муж говорил, что из него мог
получиться неплохой теннисист, но сын поздновато начал играть. А
Воробьёв-старший из своих учеников делал не просто спортсменов. Призёров! Тем
не менее, сын окончил отделение игровых видов спорта в Институте физкультуры,
положил диплом на стол и... ушёл заниматься машинами. Володя-сын увлекается
автомобильным спортом, ему это всегда нравилось. И сейчас занимается гоночными
машинами. Второй сын, Вадим, получил высшее образование по специальности
«Управление персоналом» и сейчас связан с экономикой и менеджментом.
— Вы праздновали победы?
— Традиционных застолий или
чествований победителей у нас не было. Радостью были его возвращения домой: это
значит, все вместе, это значило, папа дома. И вечер посвящался поездке,
разговорам обо всём, разглядыванию наград и дипломов. Он всегда привозил нам
маленькие сувениры. Он очень любил делать подарки.
— Вы из Черноземья, он из
Москвы. Как вы пересеклись во времени и пространстве?
— С возрастом всё более
удивляюсь. Наверное, Судьба есть. Училась-то я в Уфе! (И почему не в
Воронеже?!) Так случилось, что, когда я сдавала выпускные экзамены, умер мой
папа. Я быстро уехала домой, а когда вернулась в Уфу получать путёвку на
распределение, то оказалось, что весь наш выпуск уже разъехался по разным
областям и городам страны. Мне предложили свободное распределение. И я выбрала
Москву. Пришла в 36 больницу. Мне сразу дали комнату в общежитии. Так я
оказалась в столице. Это был 1975 год. А в 1979-м в Измайловском парке
познакомилась с Володей. Причём за столом для настольного тенниса. Я была в
парке с подругой, где решили поиграть в эту игру. И Володя пришёл с другом. Вместе
они учились в электромеханическоминституте. Это был один из редких дней, когда он мог просто прогуляться
без всяких забот. И после того как мы познакомились, Володя вдруг пропал. Потом
выяснилось, что он работал в летнем спортивном лагере.
— И он вам понравился?
– Нет, не понравился. Друг был
поинтереснее. Вот он-то и сказал мне, что Володя мастер спорта по настольному
теннису. Мы с подругой переглянулись: он такой кругленький, невысокий — вовсе
не походит на бывалого спортсмена. Но когда Володя взял ракетку, поставил нас с
Сашей рядом играть против него и начал нас сталкивать лбами, тут я увидела, что
этот парень не прост! А Саше он потом сказал про меня: «Это у меня серьёзно и
надолго!» Мы встречались в свободное от поездок и соревнований время, а в 1981
году поженились.
— Вы выбирали себе мужа,
только смотря на него, или присматриваясь к родителям? Известно, что многое о
будущем супруге становится известным из наблюдений за внешностью и поведением
его родителей.
— Родителей его я поначалу не
знала. Володя представил меня как свою невесту. С Володей было интересно, он
много рассказывал, причём без прикрас. А я была хорошим слушателем. Так и
срослось.
— Так у вас и по жизни роли
сложились: он рассказывал — вы слушали, он работал — вы держали дом. Никто не
настаивал на своём приоритете. Как в паззле, вы подошли друг другу.
— Да, просто каждый делал своё
дело. Я работала в больнице, хлопотала дома, растила детей. Володя финансировал
семью.
— Он был оптимист или...
здоровый реалист?
— Он был невероятный трудоголик.
Он по знаку зодиака телец: родился 15 мая. И не только это. Он был щепетильным
во многих вопросах, очень дотошным. Если что-то не понимал — не чурался
спросить, если понимал — всё равно старался уточнить и утвердиться в правоте.
Всё пытался сделать правильно. Жизнь его этому научила. Постоянные переезды,
встречи, соревнования, списки требовали точных данных, соблюдения сроков,
следования расписаниям и предписаниям. Спорт — это прежде всего умение быть в
требуемом месте и в нужный час. В нём многое зиждется на деталях, нюансах,
оттенках.
— Кто был его лучший друг?
Может, в молодости, кого он вспоминал позже. С возрастом люди сокрушаются, что
всё меньше телефонных номеров переписывают в новые книжки. Всё больше деловые
связи...
— Да, и Володю эта участь не
обошла стороной. К сожалению, времени для друзей у Володи не оставалось. Но он
легко сходился с людьми и довольно быстро начинал с ними общаться. Но больше
всего в людях он ценил профессионализм. Если человек даже хобби знает до
тонкости, то он уже интересен ему. Многое в дружеском общении ему заменяла наша
большая семья. Во время войны их, москвичей, эвакуировали в Красноярск. Володя
родился в 1949 году, а вот его сестра вспоминала бомбёжки перед отъездом из
Москвы. Их семья и сплотилась в детстве, в послевоенное время. Это был период
«дачной Москвы», когда на съёмную дачу, на лето за город выезжали целыми
семейными гнёздами. И семья Володи 10 лет снимала дачу в Катуар-Белавенец по
Киевской дороге. А в восьмидесятые годыбольшой семьёй мы собирались вместе 7 ноября, в день рождения Володиной
мамы. Со всеми нашими поколениями собиралось более 25 человек! Со временем
стали встречаться реже, потому что у сестёр и у нас выросли свои дети и внуки.
Кого-то не стало. Да и по Москве мы все разбросаны.
— М-да, нынешняя Москва поболе
некоторых государств Европы... Что, кроме настольного тенниса, составляло его
жизнь?
— Для того чтобы быть в центре
событий, ему было достаточно просмотрателепередач и чтения газет. Всё-таки раньше газеты и телеканалы были
информативнее и совсем не склочными. Конечно, в молодости он был более
интересующимся человеком. Собирал, например, марки о Ленине и о спорте, а также
монеты. Но такого кропотливого коллекционирования не было: не хватало времени,
раскладывали в кляссеры и всё. Повторюсь: очень много времени отнимали бумаги.
Все эти поездки на соревнования требовали множества хлопот по оформлению
документов, билетов, паспортов. Проверял он буквально всё. Бывало, кто-либо из
спортсменов паспорт забывал. Тогда начиналась новая круговерть. Какие уж тут
увлечения!
— То есть ваш муж выполнял
функции и тренера, и менеджера.
— Так у нас устроено, что один
человек работает за двоих.
— Какой счастливый момент,
связанный с ним, вы можете вспомнить? Не день, а только мгновение.
— В 1992-м, в годы распада Союза,
в Гранаде проходили юношеские игры. Помимо его работы, для нас это было
незабываемое романтическое время и отдых.
«Радостью было возвращение домой.
Это значит — вместе, это значит — папа дома».
— У вас менялось отношение к
нему в течение жизни?
— Нет. Просто мы не уставали друг
от друга. Отношения освежались естественным образом. Поначалу он рвался из дома
на соревнования, но с годами стал спокойнее относиться к поездкам. Говорил: как
хорошо всё-таки дома!.. Начал уставать. На какие-то соревнования, если ученики
были самостоятельными, лично не ездил. Хочу отметить, что его профессиональная
тренерская деятельность не отражалась на общении с детьми. Когда-то поначалу он
вспылил дома, как на работе. Я попросила его оставлять проблемы там, за дверью,
в зале. Он согласился, и мы больше к этому не возвращались. Ему же было легче,
когда он приходил и абстрагировался от проблем. Дом — место уединения и
успокоения, а не продолжение работы. Жили тихо и кротко. Когда я видела, как он
переживал после некоторых телефонных разговоров, я просто напоминала ему, что
не всегда жизнь поворачивается так, как мы хотим. Есть и другие участники
жизни, у которых свои амбиции, интересы и задачи. Это и спортсмены, и их
родители, и другие тренеры. В 1994 году ему объявили, что он больше не тренер
сборной. Он пришёл в кабинет, а за его рабочим столом сидит другой человек. У
него случился тяжёлый неврогенный шок. В этот момент я не узнала его лица. Это
был другой человек... Мне пришлось вызвать «Скорую». Володю положили в
больницу.
— Как надо жить с человеком,
который всего себя посвящает профессии?
— Мы не всегда были мудрыми.
Многие ситуации для нас внове, хотя и кажутся типичными. Как реагировать на
них, как понять, в какой момент следует переживать, а в какой можно махнуть
рукой, предоставляя обстоятельствам развиваться свободно? Нас жизнь учила. Но
силы-то и годы уходят. Только чему-то научишься, что-то поймёшь, а всё скоро у
тебя заканчивается... У меня осталось ощущение, что мы не успели пожить друг
для друга. Не для себя, а друг для друга. Может, об этом и надо не забывать на
пути с любимым человеком? Поняла и смысл утверждения, что муж и жена — единое
целое. Его не стало — пропала лучшая
половинка меня. Мой Володя был очень преданнымчеловеком. Никогда не предавал. В 1990-е годы было очень тяжело жить. От
представителей уважаемых клубов некоторых стран он получил заманчивые
предложения для тренерской работы. Но он оставался патриотом, сказал: «Я
никогда не буду предателем! Не уеду». Также он не предавал семью, свои идеи,
работу. Знаю, что в теннисе тоже было много препятствий... Всё равно, он как-то
упорно продирался сквозь все тернии к своей цели, истязая себя в кровь.
***
В качестве дополнения к беседе
с Лидией Петровной Воробьёвой мы публикуем выдержки из одного письма Владимира
Александровича. Оно было написано давно, в другую эпоху, в другой стране, когда
и деревья были большими и лимонад был натуральным и ароматным. Всё было иначе.
Но только внешне. Ценность этого письма не только в возможности чуть лучше
понять человека, которого с нами уже нет, но и в том, что спустя 40 лет мы в
давних строках обнаруживаем остроту и неизбывность тех вопросов, которые встают
перед всеми нами: кем быть, чего мы стоим и чем полезны другим людям.
Из письма
Владимира Воробьёва
родным
от 4 марта 1974 г.
«Здравствуйте, дорогие мои Мама,
Папа, Алла, Галя, Валера, Юлечка и Яночка!!!
<...>Пока немного о службе
<...>. Постепенно всё пришло в норму. Успеваю за 45 секунд одеться и
раздеться. Хожу со всеми в ногу. Теперь стал похож на советского
солдата<...>Не буду хвастаться. Ведь вы сами знаете, что человек я
общительный, люблю компании, так вот с ребятами я довольно быстро сошёлся. Во
многом мне помог спорт. Всё-таки спортсменов уважают. Да и мой командир роты в
недалёком прошлом был классным спортсменом. В какой-то мере мне повезло. Теперь
и я не рвусь служить в Москве или Подмосковье. Ведь немногие служили на Севере,
в Сибири. Да и осталось около 8 месяцев. Ничего, крепче буду. Конечно, я
скучаю, не без этого. Сейчас вот уже второй час ночи, все спят. Я дневальный, и
можно спокойно написать ответ. Скоро праздник, и мне, наверное, любую свободную
минуту придётся использовать для поздравительных посланий. Сейчас число людей,
с которыми я переписываюсь, подходит к 20-ти. Тяжело иногда приходится, но как
приятно получать письма почти каждый день. Вы не вздумайте писать реже
<...>. В армии я научусь спать, да, именно спать, ведь иногда приходится
заставлять себя выспаться за 5 часов или меньше <...>. Когда приду,
разберёмся, что мне Армия дала.
Теперь подхожу к вопросу «кем
быть?». Ты зря, Папа, думаешь, что этот вопрос до сего времени меня не
волновал. Сразу скажу, может всё измениться в любую сторону <...>. Ты
говоришь, Пап, что работа в спорте не может быть средством существования <...>.
Можете задать вопрос: почему учить людей музыке, артистическому искусству, быть
музыкантом, актёром, киноактёром не считается зазорным, а быть тренером или
спортсменом воспринимается Вами как несерьёзное дело? Ведь я учу детей не
только чистому спорту, я учу их честно жить, культуре тела и ещё многому, чему
учат их и учителя в школе. Может быть, поэтому мне почти все ребята и девочки
пишут, даже ученики других тренеров. Они задают не только вопросы о спорте, но
и кем стать, куда пойти, советуются, как поступить в том или ином положении.
Ведь мы воспитываем нового человека, человека будущего, а он должен стать не
только умнее, но и красивее телом, сильнее, выносливее. Даже в директивах 24
съезда об этом сказано. Другой вопрос, что я учился в техническом вузе, и на
меня государство затратило определённые средства. Технический вуз делает
человека не только инженером, он повышает его уровень во всех дисциплинах, даже
для тренера он даёт много нового. Ведь, если честно, я знаю технику только по
книгам.
Да, хочу ещё заметить: активный
спорт, т.е. играть самому, я не собираюсь бросать. Ты, Пап, наверное, забыл,
ведь твой сын был чемпионом Союза, и не раз; правда, в личном (паре) только
один раз. Думаю, у меня ещё хватит сил и воли улучшить результаты. Ведь я позже
начал, значит, позже будет расцвет. Ведь почти всегда на любых соревнованиях
быть четвёртым-щестым неплохо, если считать, что число людей в СССР более 250
млн человек. И чтобы улучшать результаты, невозможно сочетать инженерную работу
и каждодневные тренировки. А ведь бросать спорт, не дойдя до своего потолка,
тоже жалко. Кстати, и в спорте на меня немало затрачивалось средств. А мой опыт
и знания по спорту могут поспорить со мной как с человеком-инженером. Ещё одна
небольшая вставка. Я не собираюсь бросать технику. У меня мысли связаны с
аспирантурой, но нужно время, и есть много вопросов, скрещивающих спорт и
технику. Может, из меня выйдет какой-нибудь синтез.
Ты, Пап, пишешь, что если я не
расстанусь со спортом как работой, то обречён на длительное прозябание с
зарплатой 80—100 рублей. Ты прав: с семьёй этих денег не хватит... Но меня не
деньги интересуют, просто я объяснил, что во многом Вы не разбираетесь...
Просто мне нравится эта работа. Может, я ещё придумаю какую-тнибудь хитрую
машину <...>. Что будет лучше звучать: «Тренер Воробьёв» или
«Воробьёв-инженер»? <...>. Думаю, что на работе (по всей видимости,
инженером. — Прим. ред.) мне предложат не более 110 рублей, а выбиться наверх
тоже не так просто. По-моему, лучше получать побольше и постараться поступить в
аспирантуру. Правда, первый год я уделю английскому (я им здесь недавно
занялся, не более 30—40 минут) и философии <...>.
С удовольствием продолжу
дискуссионный спор на острую тему «кем быть?». Только не подумайте, что я всё
решил уже. Я очень серьёзно прислушиваюсь к Вашим мыслям.
До свидания. Всех целую и
обнимаю!!! Володя».
Беседовал Виктор
Шергин
(«Настольный теннис.
Ревю». №3/2013)