Теннис | Настольный теннис | Волейбол | СПОРТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ | Настольный теннис СССР | Форум | Правила | Обратная связь | Мобильная версия сайта |
Материалы нашего сайта посвящены популярным спортивным играм мячом через сетку - большому теннису, волейболу, настольному теннису. В публикациях широко представлены теория этих и других спортивных игр и атлетики в целом, а также некоторые аспекты философии спорта, спортивной психологии и медицины.
Популярные спортивные игры » А судьи кто? » СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе
 

 
 

СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе

30 января 2014 | Автор: Су-27  | Просмотров: 10 891 |

      »  Александр Каптаренко, Настольный теннис РЕВЮ, СССР настольный теннис


Представляем вашему вниманию статью из очередного номера журнала «Настольный теннис. Ревю». Она опубликована в конце 2013 года. (Полный анонс номера можно посмотреть здесь: ) С героем этого материала беседовал главный редактор журнала Виктор Шергин.


 


 


СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ:
Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе


СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе


О нём мы писали: судье всесоюзной категории и заядлому теннисисту-любителю из Новосибирска в прошлом году исполнилось 100 лет. Это Александр Каптаренко — известный на всю Сибирь Сан Саныч. Но в конце этого года мы вновь обратились к нему: 7 декабря Сан Саныч отважился поучаствовать в эстафете олимпийского огня на зимнюю Олимпиаду в Сочи. Не будем утруждать читателя именами, названиями и числами из биографии героя — об этом можно прочитать в №5—6/2011 нашего журнала. Но наш играющий в теннис старожил застал аж три эпохи: царскую, советскую и нынешнюю. И пока в высоких кабинетах спорят, каким должен стать единый учебник истории, мы сами попытались схватить за хвост удаляющийся от нас XX век. Тем более, что пока его свидетель смотрит на нас любопытными глазами («Ну что, молодёжь! Сможете прожить так интересно, как я?») и весьма занимательно о себе рассказывает. И вышло так, что большая часть интервью и была о том ушедшем столетии, детали которого надо обязательно запечатлеть хотя бы и в нашем маленьком журнале. Несколько слов Александр Каптаренко сказал и о той самой пламенной дистанции.


 


В то время, когда мы обратились к Александру Александровичу, он уже разговаривал с другим журналистом. Но когда узнал, что с ним желают поговорить из Москвы, да ещё из журнала о настольном теннисе, заметно оживился: «Сейчас со мной беседует симпатичный молодой человек, но я не могу ему сказать: хватит. Но то, что вы звоните из такого журнала, это очень значимо для меня! Я болею за настольный теннис. Три раза в неделю играю. Вот не знаю теперь, с кем говорить...» Мы, однако, дождались окончания предшествующего интервью, получив возможность спокойно подобрать к статье фотографии и наметить вопросы.


 


НТ Ревю: Александр Александрович, почему в 1953 г. вы с группой энтузиастов начали внедрять настольный теннис? Почему, например, не городки, весьма популярные в те годы?


Александр Каптаренко: Настольным теннисом увлёкся ещё в школе, в 1929—30 гг., в выпускном классе. Сдвигали учебные столы и на переменках с удовольствием играли. Самыми простыми ракетками. Мы были наслышаны о соревнованиях в этом виде спорта. А позже услышали об одном из первых наших послевоенных чемпионов — о Григории Гринберге (Гринберг входил в состав первой советской сборной. В 1954 г. Всесоюзная секция настольного тенниса вступила в ITTF. В этом же году в СССР прошёл первый международный турнир по настольному теннису. Кроме Гринберга, в нашу команду тогда входили А. Аракелян, А. Саунорис, А. Акопян, Э. Лесталь. В команде гостей играли весьма опытные немецкие теннисисты X. Шнайдер, Г. Ханшман, Г. Матьяс, Г. Гербер и X. Ханфт. — Прим. ред.) К тому же у нас был одноклассник, у которого был раздвижной стол именно для настольного тенниса. Так что мы и у него ещё играли. Правда, тот стол был заметно короче, чем сейчас (2,7 м), — около двух метров. А вот что касается ракеток, то я считаю себя одним из первых изобретателей новых накладок. Пупырчатой резины тогда не было, я нарезал и наклеил на основание губку для мытья. Когда же появилась пупырчатая резина, тут же её использовал: хотелось продвижения в игре, превосходства над соперником.


— Изменилась техника игры?


— Мы тогда не знали вращения, современного топса и приёмов, с ним связанных: например, подрезки. Тогда вращение заменял так называемый драйв. Тогда под этим словом в пинг-понге называли некий удар насквозь, когда соперник почти не способен взять мяч. Он содержит что-то от вращения, а сейчас он более всего походил бы на накат. Ещё мы такой удар называли эйсом — термином из лаун-тенниса (англ. гл. ace – «получать очко одним ударом»). Это такая подача навылет или очко, выигранное непосредственно с подачи. Так вот я старой ракеткой старался подрезать и в то же время сделать удар, но это было неверно.


— Тогда в Петербурге, а затем в Петрограде вы как-то сразу приобщились ко всей культуре настольного тенниса.


— Думаю, настольный теннис был известен у нас так хорошо и полно, потому что мы жили в Петербурге — столичном и к тому же приморском городе, близком к Западной Европе. В городе проживало много настоящих англофилов — любителей всего английского. Можно вспомнить, например, семью писателя Владимира Набокова, моих земляков[1].


— Настольный теннис — волнительный вид спорта, выводящий человека из душевного равновесия. Есть игроки, которые намеренно раздражают соперников, не соглашаясь со счётом, очками, спорят, провоцируют на конфликт.


— Да, я знаю как судья, что был, например, из Перми один спорщик, который всегда выводил из себя соперников, да и судей тоже. То сетка не натянута как следует, то мячи не такие, словом, придирался ко всему. Терпели. А вообще я только раз снял теннисиста с соревнований. Помню, мне как-то главный судья Серебряный, строгий такой, говорил: вы как-то слишком мягки, сняли хоть кого-нибудь? Отвечаю: да, спортсмен отказался пожать руку противнику после игры. Это неэтично, так нельзя делать. Во всём остальном в игре мне легче понять человека. Сам играю и тоже волнуюсь.


— И всё же настолько напряжённая, неуравновешенная игра допустима, полезна людям?


— Вроде бы нехороши все эти треволнения. Хотя, безусловно, в игре некоторая настойчивость нужна. Не расслабляться же перед столом. Почему я люблю настольный теннис? Он собирает меня, мобилизует, приводит в порядок. И вообще больше всего чувствую себя человеком именно у теннисного стола. У меня хороший партнёр — Руслан Щипков. Мы сперва перекидываемся с ним у стола. А потом играем на счёт. Он моложе меня на двадцать шесть лет и поначалу требовал от меня равной игры. Я редко у него выигрывал. Теперь у него совесть пробудилась, он даёт мне 6 очков, и я его обыгрываю (Смеётся.) Когда я играю на счёт, я напряжён и думаю, как бы его подловить: как можно неожиданней ударю то в одну сторону, то в другую. Настольный теннис тем хорош, что в нём невозможно удар выучить так, чтобы наверняка выиграть очко. Нет же: мяч к вам придёт не с той силой и свойствами, на которые вы рассчитывали, а какой-то иной. Немножко и по-другому. Вот это немножко и другое интересно в настольном теннисе. В нём невозможно выигрывать всегда. Даже лучшие игроки подвержены случайностям. Возьмите любую игру. Поехали наши футболисты в Словакию, надеялись победить, а на деле вышло поражение. Тем и хорош теннис, как и другая спортивная игра, что в нём есть всегда место случаю. В 2011 г. ездил я на чемпионат Европы среди ветеранов в Либерец. В одной встрече выиграл, в другой проиграл, а в третьей счёт стал 9:9. И тут сопернику повезло: один мяч он подал — тот скользнул по боковой линии. А второй я вроде и мог бы принять, а тут что-то не получилось. Что? Я озадачен: не пойму. Проиграл. Вот и всё.


— По профессии вы инженер-конструктор, то есть специалист, создающий формы, механизмы и машины, работа которых должна быть лишена случайности и оставаться безупречной и безопасной: созданное человеком должно работать так, а не иначе — в строгом соответствии с замыслом и задачами. В игре же многое случайно, непредсказуемо и непродуманно. Не стал ли настольный теннис для вас некой отдушиной, шагом в сторону от профессии и занятий, существующих по строгим правилам, по плану, — от того, что спрогнозировано с холодной головой?


— Вы говорите как психолог! Действительно, для меня настольный теннис — отдых души. На работе все технологические этапы и механизмы должны исключить самые опасные случайности и обстоятельства. Инженер отвечает за рассчёты, его внимание в напряжении, а инициатива ограничена регламентами. И не зря. Были случаи, когда человека задавил подъёмный механизм, а другой упал в гальваническую ванну и погиб. В игре же я раскрепощаю инициативу. Игра вообще придаёт нашей жизни больше случайности, она заинтриговывает вот этой неожиданностью результата, мгновенностью изменения ситуации. Такую новизну и резкую смену событий редко встретишь в жизни: на работе, в семье, на улице, в общественных местах. В обычной жизни много монотонного, кем-то или чем-то заданного: начальством, погодой, обстоятельствами на работе, в городе, в семье. А в игре такого нет...


— В советское время, в 70-х, настольный теннис, по крайней мере в Москве, бурно распространялся в НИИ.


— Верно. И в Новосибирске он начинался с проектных институтов. «Сибгипротранс», «Сибгипрогормаш» (я там работал), «Сибгипрошахт». Потом к ним присоединился электрозавод и другие предприятия. Клуб Попова от новосибирского радиозавода, с которым и я сотрудничал, начал готовить маленьких ребятишек-теннисистов. И они нас, взрослых, на турнирах быстренько оттеснили: что значит системная подготовка! Но почему вы спросили о жажде человека играть?


— Никак не могу понять, о чём писали Пушкин в «Пиковой даме», Лермонтов в «Маскараде», Достоевский в «Игроке» и Набоков в «Защите Лужина». Казалось, там всё на поверхности, но не понимаю, что хотели сказать писатели, да и почему вообще играют люди... Но в итоге среди инженеров больше игроков, в частности, теннисистов?


— Трудно сказать. Сейчас смотрю на наших ветеранов — всё это разные, даже случайные, сказал бы, люди; но большинство из них инженеры.


— С годами любителей настольного тенниса в СССР и в России стало больше?


— Вы в Москве ближе к соревнованиям разных рангов. Турниры хорошо отражают известность вида спорта. У нас в Новосибирске всегда было слабовато с этим. Поначалу наш город лидировал в регионе. Когда появились школы тенниса в Томске и Омске, мы отдали пальму первенства. Особенно заметной стала школа в Абакане. Сейчас у них четыре старых зала и один новый теннисный центр (открылся в 2013 г. — Прим. ред.).


— Долгое время вы были судьёй. Что главное в работе судьи?


— Ответственность и внимательность. Был случай, когда я судил встречу кореянки и китаянки. Мяч покатился по сетке, завалился на сторону и стал падать на пол. Кореянка успела подхватить его с пола. Мяч снова коснулся сетки и упал уже на стороне китаянки. Отчётливо всё это я не увидел. Я только успел подумать, что не мог же мяч вернуться на стол с самого пола, и повернул очко кореянке. А оказывается, китаянка успела подставить ракетку, и мяч немножко перевалился на сторону соперницы. Пока я соображал, как было на самом деле, китаянка энергично мне: «Но, но, но!» Я смотрю на кореянку — та спокойна. Тогда я отдал китаянке очко, и дальше продолжили играть. Приходилось иногда приструнивать теннисистов, которые вели себя немного заносчиво. Когда более требовательным и волевым голосом, когда взглядом.


— Кто такой справедливый судья? Всегда же есть человеческий фактор в игре. Наверняка испытывали и симпатии к игроку.


— Что поделать, кто-то больше нравится мне, а кто-то безразличен. Один спортсмен из Одессы в игре ругался до невозможности. Я сперва обратился к его тренеру — что же это такое! А тот меня просит просто не слушать и уговаривает не снимать теннисиста с соревнований. Пришлось уступить. Но потом я этому деятелю выговорил. Он мне: да я знаю, но когда промазал в такой ответственный момент, как сдержаться? Я могу понять человека. Когда 7 декабря я нёс олимпийский факел, из толпы услышал, как один воскликнул: «А чего он не бежит?» И ответ другого: «Так ему сто один год!» И тогда первый на всю улицу как ругнулся! Вот был поражён человек! А вот молодым судьям я пожелал бы внимательно читать правила. Их порой нетвёрдо знают тренеры и даже игроки. Спрашиваю, бывало, о чём-то в правилах, а мне отвечают: не знаем.Когда, например, во время одиночной встречи теннисистов-колясочников мяч после касания половины стола на стороне принимающего покидает её в направлении любой из боковых линий, он должен переигрываться. А теннисисты или принимают такой мяч, или проигрывают. Судья-счётчик молчит. Так почитайте правила переигровки! И дискуссий никаких не понадобится.


— Что такое здоровье? Как его поддерживать?


— О здоровье нужно заботиться с юности. В юности бегал на коньках и укрепил мышцы, в частности, ног. К тому же не курю. Представьте: средняя ёмкость лёгких у человека — 4,5— 5 л. После года курения их объём уменьшается на литр: смолами забиваются мельчайшие альвеолы. То есть органы недополучают 20—25% необходимых азота и кислорода. Курение подстёгивает нас на время, а после этого наступает спад. Потом снова человек берёт папиросу, чтобы снова возбудиться. А вот необязательные мимолётные увлечения, думаю, не повредят. Они мобилизуют нас, побуждают быть лучше и  привлекательнее. Вместе с тем, заботу о здоровье не следует превращать в фетиш, в культ собственного тела. Иногда можно и поступиться чем-то. Другой вопрос: насколько запас прочности конкретного организма позволяет ему восстановиться. Я считаю, что есть можно всё. Вопрос в объёме сьеденного. И важно, чтобы пища доставляла удовольствие. И есть её нужно не механически, а, если позволяют обстоятельства, спокойно и наслаждаясь. Или вот участвовал я в одной телепередаче на центральном канале. Специально ездил в Москву. Сидят с одной стороны знахари-колдуны, с другой — медики. Одни говорят: надо принимать ванны с лепестками и зажигать свечи, а перед тем непременно произнести такие-то слова, помолиться вроде; а другие — соблюдайте диету и режим дня. Потом спросили меня. А я им: по-моему, надо благосклонно относиться к людям. Знаете, я не слышал, чтобы мои родители ругались, повышали голос и уж тем более никогда не сквернословили. Я никогда не слышал, чтобы они кому-то обмывали косточки. Злость и ненависть подтачивают нас. А от меня лично такое наблюдение. Когда что-то делаете, заняты кропотливым трудом или попали в трудную ситуацию — мурлычьте, напевайте одну-две строки, ерунду какую-нибудь. Кстати, почему бы, например, не попробовать так перед розыгрышем мяча? Этот мотивчик, который напеваете, действует, вы знаете, как-то успокаивающе. И вот ещё что. Никто не рассчитывает утратить здоровье, но почти все это увлечённо делают. Но, по-моему, потратить здоровье можно только на что-то созидательное, на что-то новое, творческое, наконец (будучи учёным, конструктором, писателем, организатором чего-то общего и полезного). Если иной теннисист тщеславен, то он может, конечно, потратить здоровье на чемпионское знание. Но кому от этого станет светлее?


— Вы позволяли себе немного выпить?


— Позволял. Но напился допьяна только два раза в жизни. В первый раз нас, нормировщиков на заводе, напоили кузнецы. Строгих норм в их работе не было, что-то приходилось подсчитывать на глаз. Вот они нас и решили задобрить. А время такое было, когда много огурчиков и помидорчиков, и так это дело легко проходит! М-мм! До войны это было... А во второй раз это случилось после  эвакуации из осаждённого Ленинграда в Новосибирск. Приехали, а в магазинах только кофе в зёрнах, шоколад, крабы и... шампанское.


— Шиковали, однако!


— В начале войны в магазинах первым делом разобрали консервы, сахар, крупы и макароны. А потом с едой стало туго. Всё по карточкам, нормировано.


— Новосибирск жил по продовольственным талонам до 1991 года! Но это так, ремарка для тех, кто считал советские времена благословенными...


— ...Так вот тогда они, собаки! после шампанского налили мне водки. Я после шампанского не различил, что это. Но как же мне противно было потом!
И после этого я решил для себя: зачем мне это нужно, кто меня заставлял так
истязать себя? И теперь довольствуюсь тем, что есть. Можно, конечно, чуть выпить — бокал красного. Особенно когда рядом женщины... Но если точно ответить на ваш вопрос, то отмечу, что здоровье к тому же обусловлено и умением человека владеть собой, оставаться спокойным, быстро приходить в состояние душевного равновесия. Карлсон, который жил на крыше, неспроста говорил: «Спокойствие, только спокойствие!»


— Почти в 6-летнем возрасте вы стали очевидцем Октябрьской революции. Что это было?


— Когда в феврале 1917-го царь Николай II отрёкся от престола, все были готовы к этому. Наша семья в этот момент жила в центре столицы. Мы оказались в гуще событий. Когда император подписал отречение, наши родственники и друзья родителей так радовались! я-то думал: они взрослые, а на самом деле это была молодёжь — всем не больше 25-ти. Было всеобщее воодушевление. (Как-то я слышал, как Ельцин по телевизору говорил, что мы только учимся демократии. Но я-то помню: была демократия в семнадцатом! Но кто о ней помнит!?) Действовало соглашение дождаться Учредительного собрания, чтобы определиться с устройством страны и правилами жизни. Только большевики его нарушили, захватили власть. С приходом большевиков и начался беспорядок. Они взяли власть, а казны и продовольствия у них нет. От царского правительства остались сельдь да вобла. Это сейчас вобла считается хорошей закуской, чуть ли не деликатесом. А тогда грубоватая шутливая песенка ходила: «Матрос молодой, в ж...у раненный, / На базаре торговал воблой вяленой. / Слёзы капают: / Никто воблу не берёт, / Только лапают».


— Как приняли большевиков ваши родители?


— Никак. Думали, большевики пришли временно. Потом рассчитывали, что немцы придут и наведут порядок. А те не пошли в голодный Питер, двинулись на Украину.


— Вопрос не совсем корректный, но всё же: справедливости было больше при царе, при советской власти или сейчас?


—                При царе, конечно, справедливости и порядка было больше. Неплохо помню 1917 год. Везде сохранялся порядок, даже тогда, когда разогнали всю царскую полицию и жандармский корпус. На улицах не было стражей порядка. Но всё работало, везде были порядок и чистота. Была другая страна, с другими правилами поведения. Люди были более благожелательные и интеллигентные, вели себя с достоинством. Наступила эйфория, люди поверили в свободу. Знаменитый русский поэт Игорь Северянин писал:


И это — явь? Не сновиденье?


Не обольстительный обман?


Какое в жизни возрожденье!


Я плачу! Я свободой пьян!..


Помню, дворник считал вправе внушить человеку, который задержался ночью: «Барин, я ведь тоже человек. А должен из-за вас вставать и открывать ворота. Разве вам не совестно?» Мы жили в дачном посёлке под Петроградом. Образовался из местных социалистов поселковый совет. Так он в честь западных революционеров переименовал все улицы: Соколовская стала Бебеля, другая Жореса, третья Лассаля, а иная — Марата. Но всё это восемь месяцев крепко держалось, люди знали своё место. А теперь представьте, если распустить нынешнюю полицию, ОМОН и внутренние войска. Вы не знаете нашего города! У нас начнётся разгром банков, магазинов, аптек.


— Эйфорию 17-го можно сравнить с состоянием людей в 1991-м?


— В 90-х было недоумение. Никто не понимал, что произошло. А в 17-м было ощущение, что люди добились своего. Все ждали Учредительного собрания. А сейчас вообще непонятно: то ли капитализм окончательно победил, а советские 80 лет были только паузой, или сейчас оттепель, или что-то вообще иное. Перемешано всё. Социализма нет, а старые слова и названия существуют: «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», «Советский спорт», «Советская Сибирь», Свердловская и Ленинградская области, города Киров и Ульяновск, остались бесчисленные памятники Ленину, который провёл террор против собственного народа. Зачем смущают людей? Не знаем, на что ориентироваться.


— Так, может, правы демонстранты на Майдане, сломавшие в Киеве памятник Ленину?


— Правильно сделали. А вот у нас, посреди площади, стоит совсем нехудожественная мрачная чёрная фигура.


— Гражданская война коснулась вашей семьи?


— В посёлке, где мы продолжали жить, квартировал стрелковый полк. Мать устроилась телефонисткой; отец, юрист по образованию, преподавал на курсах красноармейцев. У нас появился продовольственный паёк. Стало полегче. Если бы не он, не знаю, как бы выжили. Войны не чувствовали, но слышали, что где-то взяли такой-то город. Правда, какое-то время с финской стороны к нам залетели аэропланы. Красноармейцы ставили свою пушку на какие-то козлы и пуляли туда вверх. Белыми шариками снаряды разрывались, то не долетая, то перелетая.


— Трудно поверить, что в пяти-шестилетнем возрасте вы так хорошо помните и, самое главное, понимаете те события.


— К пяти годам я довольно бегло читал и, кроме сказок, читал ещё бабушке рубрику в газете «Речь» — что случилось за день. Это были, главным образом, известия с фронта. А ещё читал, возвращаясь с покупками из булочной, листовки на заборах: они были разноцветными и привлекали моё детское внимание. Помню название — «Спор большевика с кадетом». В октябре появились популистские лозунги: мир народам, фабрики рабочим, земля крестьянам, но очень скоро их заменили грозные приказы Троцкого с разными требованиями к населению и угрозами вплоть до расстрела за невыполнение.


— Литература сопровождала вас всю жизнь.


— В своей книге я рассказал, почему пошёл на лекцию самого Луначарского. Шёл из школы и на входе в Николаевский дворец прочитал объявление о лекции этого знаменитого наркома просвещения. Его я считал литератором, потому что мне показался занимательным сценарий, по которому сняли фильм «Медвежья свадьба». (Я тогда ещё не знал, что он полностью повторял сюжет новеллы выдающегося французского писателя Мериме «Локис».) Говорил нарком без бумажки и убедительно. Все слушатели поверили, что Запад ждёт полный крах.


— Вы начинали с гуманитарного образования, а потом стали учиться на инженера. Почему?


— Курс литературы в Лениградском университете культуры я слушал одновременно с обучением на инженера в кораблестроительном институте. Вольнослушателем. Это было хобби. На инженера успел отучиться два курса. Окончил бы и третий, обещали выпустить нас капитанами третьего ранга, и я носил бы кортик, как тогда мечтали многие молодые ребята. Но я учился на вечернем отделении, и заговорили, что вечерники не будут проходить военно-морскую практику. И охладел я как-то к этому делу. Уехал на некоторое время в Киргизию. А потом смотрю: все однокурсники в форме!.. А после войны никого из них не осталось. Может, меня тогда судьба уберегла? Доучился на инженера уже в Новосибирском электротехническом институте (НЭТИ). Но книги меня никогда не оставляли. Началось с того, что папа собрал дома небольшую библиотеку.


— У вас была бронь?


— Нас, конструкторов по подготовке производства, оставили для проведения эвакуации. Например, надо было сократить число монтажников. Я разработал кран-балку, который позволил устанавливать оборудование одному рабочему. Но и я не миновал военной службы. До войны меня несколько раз призывали на сборы. Был даже командиром зенитного орудия. Пришлось натерпеться, когда несколько недель подряд мы в полной боевой готовности под открытым небом не покидали боевых позиций. Это был 1939 год, когда западные державы в Мюнхене пытались умиротворить Гитлера. И наши вот-вот ожидали удара немцев.


— Какая атмосфера царила во время войны?


— Почувствовали страх, когда в начале информационных сводок вместо привычного «говорит Москва» вдруг услышали «говорит Куйбышев»[2]. Так было пару дней. Вот тогда поняли, что дело очень серьёзно. Признаться, немного струхнули. Нас собрали в цехе, сказали, что нужно сплотиться и больше работать ради победы.


— Как сложилась судьба отца в блокадном Ленинграде?


— Он погиб, выйдя из дома на улицу. Наверное, совершенно обессиленный, замёрз где-то. Его так и не нашли. Позже моих жену, сына, сестру и тётю, хотя и с запозданием, уже сильно измождённых, наш завод успел эвакуировать ко мне в Новосибирск. Конечно, в войну могло и не хватать транспорта, чтобы быстро эвакуировать большой город. И всё же думаю, что можно было избежать блокады Ленинграда. Часть немецких войск была занята на западе, часть воевала в Югославии, часть в занятых городах и сёлах защищала коммуникации, сколько-то армий вели бои. Поэтому под Ленинградом никак не могло быть значительных вражеских сил, и замор населения проходил по политическим соображениям. Ведь нашу армию, оборонявшую Ленинград, снабжали нормально, и многие, делясь пайком со своими близкими, спасли их от смерти. К тому же главком — Сталин — недолюбливал питерских и представил потом ленинградскую трагедию как героическую стойкость советских людей. Гибель отца и других моих родных от голода в блокаду считаю виной Сталина. А практика организации массового голода у него была (Поволжье, Украина, Казахстан, Киргизия). По «дороге жизни» на Ладожском озере эвакуировали детей, но почему-то очень поздно, когда они уже были истощены. Ко времени окончания блокады в Ленинграде (я считаю это переименование оскорблением для города — ведь назвали даже не фамилией, а партийной кличкой) оставалось, по газетным данным, около семисот тысяч человек. А к началу трагедии там с беженцами находилось не менее 4—5 миллионов. Эвакуировалось всего-то тысяч 300.


— Вы современник огромного отрезка русской истории. Немцы в 17-м двинулись на Украину, в 41-м быстро оккупировали её. И сейчас они в авангарде вовлечения Украины в свою орбиту. Что вы видите в событиях в этой стране?


— Я был на Украине. В Киеве живёт дочь с семьёй. Там народ какой-то буйный. Чуть что они на площадь выходят. Там два, если не три непримиримых лагеря. Но борются не столько за Европу, сколько олигархи между собой.


— Вы написали несколько книг. О чём они?


— Первая книга вроде как полусказочная: о барабашке и принцессах. Но если серьёзно, то я считаю, что есть особая нематериальная сила, которая существует рядом с нами и порой проделывает с нами всякие штуки. Во второй книге «Когда, где и кто», кроме собственно художественных рассказов, есть и мои воспоминания. Третья книга будет называться «Про сто лет». Есть у меня и рассказ о настольном теннисе — «Бывалое о надзирающих». Написан по реальным событиям. Он состоит из двух частей. В первой части я вспоминаю, как нам на Спартакиаде народов СССР предложили приобрести за полцены одинаковые костюмы из коричневой шерсти с красноватым оттенком. Потом после соревнований много раз его надевал, и не раз замечал на себе понимающие взгляды незнакомых мужчин. Оказалось, что костюмы из такой же ткани заказал для своих сотрудников некий надзирающий орган. Во второй части я рассказал о судье-информаторе на международных соревнованиях в Иркутске. Он зачитывал зрителям и спортсменам готовый текст, но в конце от себя добавил, что такие соревнования укрепляют дружбу народов, и пожелал, чтобы они проходили почаще. Его тут же вызвали в отдельную комнатку, где человек в штатском «ласково» и вкрадчиво переспросил его о том, что судья сказал от себя. Выяснилось, что человек «оттуда» пытался выведать, не передал ли судья публично шифрованное сообщение возможному шпиону среди зрителей.


— В одном интервью вы рассказали, как избежали репрессий.


— Парень я был видный, без женского внимания не оставался. Моя первая жена была топографом и часто уезжала, оставляя меня одного среди подстерегающих соблазнов. В общем, на работе обо мне думали, что я бабник. После войны на заводе прокатилась серьёзная волна репрессий. Арестовали всю дирекцию, начальников цехов, главного инженера. Как мне потом рассказали, в руки одного энкавэдэшника попалось моё личное дело. Планировали и меня отдать под суд. Однако ему рассказали, что «у этого Каптаренко одни бабы на уме». Сочли, что я не представляю опасности, и оставили в покое.


— Вы даже книгу хотели написать — «Бабник».


— Роман этот так и не написал. Но романы с женщинами действительно играли в моей жизни большую, часто роковую роль. Я размышлял об этой непреодолимой тяге к женщинам. Написал даже эссе «О мужской чувственности». В нём пять разделов: любопытство и застенчивость, увлечение и влюблённость, спокойная любовь, желание новенького и, наконец, просто желание. Но редактор не захотела включать его в сборник. Знаете, женские формы продолжают волновать независимо от возраста. Всегда угадывал рост, размер ноги, объём талии и… бюста любой барышни. В молодости доводилось работать токарем, часто прикидывал размеры на глаз. Но это не говорит, что я какой-то ненадёжный, ветреный человек. С третьей женой, Маргаритой Павловной, мы душа в душу прожили полвека. Семь лет назад она ушла из жизни. Часто вспоминаю её, смотрю на портрет, висящий на стене.


— Вы же не только участник чемпионатов среди ветеранов?


— Кроме чемпионатов ветеранов в Чехии и Швеции, съездил туристом в Германию и Францию. Очень понравилось в Сан-Суси (Дрезден) и в Лувре. Замечательно, как меня пропустили к знаменитой «Моне Лизе» Леонардо. Рядом с ней всегда много народу. Причём всё больше азиатов. Встал среди них. И вдруг двое посетителей заметили меня, вытащили из толпы и поставили перед Моной Лизой. Полторы минуты я общался с ней, помахал ей ручкой и ушёл, довольный. Или вот в Стокгольме во время чемпионата мира среди ветеранов мы стали свидетелями местного праздника Объятий. Стоит красивая девушка с плакатом, где нарисовано сердце. Ну, думаю, чего теряться? Как прижал её! Так она запищала. Кстати, с поездками вышел такой казус. Когда перед вылетом проходил паспортный контроль, то оказалось, что в у них программе ведут учёт только до ста лет. А мне-то уже ого-го! Контролёру пришлось куда-то бегать, согласовывать. И это не всё. У нас в зале «Металлург» вывесили объявление: «Занятия настольным теннисом с 6 до 100 лет». Вот я опять не попадаю, а всё равно играю и езжу...


— Чем может занять себя пожилой человек? Чем может быть полезен людям?


—                Он сам должен себя занять. Шахматами, огородом или настольным теннисом, как я. Но зрение стало хуже, поэтому в настольном теннисе траекторию полёта мяча рассчитываю по углу удара... Досматриваю мир. Но другое, важное, стало яснее:


Мне самому поверить трудно,


Что прожил на земле сто лет.


Судьба меня хранила чудно


От верной смерти и от бед.


До пенсии трудился честно,


Особых лавров не собрал.


Средь инженеров, как известно,


Никто стахановцем не стал.


В последние два десятка лет немножко мне яснее стало,


Что движет наш белый свет


И кто творит в ней все начала.


А что касается пользы от меня, то разве мои книжки не могут кого-то развлечь и даже в чём-то помочь? В них мой опыт, мои мысли.


— Трудно вам было на эстафете олимпийского огня?


— Немного тяжело было. Я думал: пронесу эти 200 метров, и всё. А там мне вручили факел, я поднялся с ним на сцену (несколько высоких ступеней), произнесли речь (2 мин.), потом хранитель огня возился с огнём (3—4 мин.), потом я уже сказал что-то о важном, спустился и начал собственно пробежку. (Точнее, конечно, пошёл.) И всё это с почти вытянутой и поднятой вверх рукой! Пламя ведь к себе не приблизишь, а оно заметное, приличное. Под конец чувствовал большое напряжение. Надо было быстро идти и делать вид, что всё хорошо. И так было несмотря на мои многодневные тренировки с мороженой кетой в руке.


— Не было возможности сократить дистанцию до 50 м, как это сделал наш знаменитый актёр Владимир Зельдин?


— Не получилось. «Сан Саныч, вы не беспокойтесь, идите, как можете! Устанете — отдайте волонтёру. А то всё это переделывать, смещать следующий эстафетный пост». В общем, отговорились. Одежду нам подарили, а факел мы с родными выкупили. Сперва, правда, ко мне подошёл один из фотографов и говорит: «Напишите мне дарственную на факел, а я у вас его куплю». Тут вовремя подоспела моя внучка: «Нет, факел должен оставаться в семье!»


— Что сказали врачи о вашем участии в эстафете?


— Я им пока не показывался. Но предлагали справку, позволяющую мне не участвовать в эстафете.


— Как получилось, что ваша внучка сопровождала балерину Анастасию Волочкову на эстафете огня в Петербурге?


— В Петербурге она корреспондент по разным экстренным новостям. Вот и оказалась рядом с Волочковой.


— Как вам одному живётся?


— Ничего, справляюсь. Дочь навещает меня, помогает. Дел много: надо печатать, сочинять, заниматься теннисом. И вы знаете: не хватает времени!


— Сочиняете «Про сто лет»?


— И ещё одну — «Нематериальные сущности в жизни землян». Не смущайтесь названием. Тело наше — набор элементов, на время собранный конструктор. Но движение ему, смысл, значение придаёт сила, энергия. Но вот откуда она? И эта энергия всюду, она пронизывает нас.


— Вы рассуждаете как Тесла, Вернадский, Чижевский. Тесла — тот вообще маг, алхимик в некотором роде.


— Читал про них. Тесла — загадочный тип. Так вот для меня до сих пор загадка: откуда электричество? А откуда чувства, страсти внутри нас? Не есть ли это формы энергии? Гнев, радость, любопытство... А самые сильные чувства — любовь и ненависть. Это психические силы, которые могущественнее рассудка. Я познал силу любви, когда, женатый, вдруг влюбился — и всё. Распалась семья. Недолго потом прожил с новой женой, но семью тогда потерял. Потом женился в третий раз и прожил с ней долго-долго. Жизнь наша также зависит от властолюбия, жадности и зависти. Только сила воли может противостоять этому бурлящему сонму чувств. Но злые чувства крайне глупы: ревность, например. Мы всё измеряем энергию, знаем, как она действует. Но не ведаем, почему и зачем она существует. Говорим: «Чувствую прилив энергии» или: «Нет сил». Но откуда она в растениях, в мясе, в нас? Не в ваттах и джоулях её познавать надо. В чём-то другом, иначе.


— Но ведь любое чувство глупо.


— Конечно. Правда, любовь что-то всё-таки созидает, продолжает род, наконец. А ревность и жадность что создают? В отличие от похоти любовь направлена в вечность, она не одномоментна, и для другого человека всё-таки полезна.


— Глава Временного правительства Керенский прожил долго: 89 лет. Он сетовал на то, что не осталось ровесников: нет более людей, которые схожи с ним по мировоззрению, привычкам и разделяют общие воспоминания.


— Да, это проблема. Нет больше рядом друзей, сотрудников. Стал один. Если есть семья — уже отдушина. Держусь своего партнёра по теннису Щипкова. Очень он мне помогает. Бегает за мячом, играет от всей души. К сожалению, он не увлечён, как я, философскими размышлениями. Не вижу я такого собеседника, с которым мы могли бы обсудить такие вопросы. Трудновато. Не спится, и лежишь, обдумываешь все эти вопросы. Заметил, что чем старше люди, тем мрачнее и, я бы сказал, неумнее становятся. Многие ветераны настольного тенниса не то что Белинского — Некрасова не знают! А если что читают, не понимают, о чём речь-то идёт. Пытаются порой пересказать сюжет, а сути не видят... А что касается Керенского, вспоминаю отзыв поэтессы Зинаиды Гиппиус, где она осуждает его за малодушие и бессилие. А он, эсер, был полон каких-то там убеждений, тогда как надо было быть практичнее.


—                О чём вы, может быть, жалеете?


—                О многом. Не купил велосипед, чтобы тренировать ноги в летнее время и улучшать результаты на коньках зимой. И оттого не стал мастером по конькам... Неопытным был в сексуальных делах, слишком мало ласкал женщин. Казанова-тто во вкусе дела был!


 


 


Беседовал Виктор Шергин


 


ВЫДЕРЖКИ ИЗ КНИГИ Александра Каптаренко «Когда, где и кто»


 


«Мой отец – Александр Николаевич — происходил из семьи видного православного священнослужителя в Сорокском уезде тогдашней Бессарабии. Дед направил отца в петербургский университет на юридический факультет, а его брата, дядю Парамона, – в военное училище (в 1917 году я видел его в форме). Как большинство южан, отец был темноволос, и когда ему встретилась привлекательная блондинка – моя будущая мать, между ними вспыхнуло непреодолимое чувство. <...> Какое-то время они были разлучены, я видел у мамы пачку писем и открыток, неизменно начинающихся: «Милый светлый ангел дорогая Адочка!» Трагедией этой встречи были разные религии молодых: он – православный, а она – лютеранка. Церковь такие браки не допускала, и родители жили в браке гражданском. Из-за этого у отца произошёл разрыв с родителями и, как следствие, лишение материальной поддержки. Вот и пустились они по жизни в лёгкой лодочке да в непогоду».


 


О старых деньгах


«В 1916 году <...> считали, что удобнее взять красненькую бумажную десятку, чем золотой червонец. Монетка, хоть и весила десять граммов, была мала (2 см) и могла легко потеряться, а это были большие деньги (120 долларов). Серебряный рубль, наоборот, был большим и тяжёлым (3 см, 20 г), и ему также предпочитали бумажный. Во время Первой мировой это золотое обеспечение постепенно исчезло, а уже после Февральской революции стоимость денег быстро падала. Так называемые керенки, номиналом 20 рублей, небольшие по размеру, вскоре шли целыми листами по сотне на листе».


 


Что было до лампочек Ильича?


[До революции] «появились коптилки — маленькие пузырьки с керосином, закрытые пробкой, с железной трубочкой внутри. Фитилёк из скрученной тряпочки давал огонёк чуть больше сантиметра и часто коптил. Но голь на выдумки хитра, и кто-то додумался этот огонёк накрывать стеклянной трубочкой, которая удерживалась проволочкой. Тогда огонёк становился белее и не коптил. Удивительно, насколько теперь люди стали требовательнее к освещённости. Или, может быть, притупилось зрение? Раньше изба освещалась одной лучиной, и при ней женщины ухитрялись прясть или ткать. В богатых домах горели свечи (у пианино зажигали две). В двадцатых годах большая комната в Питере освещалась лампочкой в 25 ватт, подвешенной в центре, и хватало. Теперь же в такой комнате три лампочки по 75 ватт кажутся недостаточными. ‹...› В квартирах было в несколько раз темнее нынешнего. Большинство лампочек было с угольным волоском, дававшим жёлтый свет, причём по мощности они не превышали 15 ватт. На лестницах были даже пятиваттные. Говорили, правда, что на Невском до революции можно было поднять иголку, но, может быть, это для людей с острым зрением. На Левашовском вокзале <...> платформа освещалась керосинокалильным фонарём. Он действовал по принципу примуса, но керосиновые пары сгорали под асбестовым сетчатым колпачком, раскалявшимся добела. Светло было метров на пятьдесят. <...> [В нашей питерской квартире] на канале Круштерна я обратил внимание на укреплённую над дверью гальваническую батарею, питавшую дверной звонок. Это была двухлитровая стеклянная банка с кислотой, в которой находились круглый стержень и металлическая пластина. Кислоту надо было подливать, и звонок работал. Теперь такие увидишь разве что в музее».


 


Амазонки Керенского


«Околачивался я с мальчишками на перекрёстке у родника, как вдруг прискакали несколько всадников. Прогарцевав вокруг колонки, они исчезли. Через малое время явились уже десятка два верховых, и все были вооружены. Часть спешились и стали поить коней в жёлобе возле колонки. Остальные резвились около, осаживая коней на скаку. И тут мы увидели, что эти лихие конники — женщины. Заворожённые, проторчали мы там больше часу, пока отряд не уехал. От взрослых мы узнали, что это были бойцы из известного батальона смерти, созданного Керенским».


 


Кронштадтское восстание


«К 1921 году стало немного сытнее, но тут загрохотали орудия Кронштадта, их гул отдалённо был слышен и у нас. Власти всполошились, стали искать внутренних врагов и спрятанное оружие. Пошли повальные обыски. Приходили и к нам ночью. Наставили на папу револьвер и велели не двигаться. Ничего не нашли и ушли, но очень нас напугали. Кронштадтских матросов расстреляли, и жизнь в стране стала успокаиваться».


 


Стихия


«В ноябре 1924 года в Питере произошло сильнейшее наводнение, почти такое же, как ровно сто лет назад, описанное Пушкиным в «Медном всаднике». Я возвращался из школы, и пока переходил Исаакиевскую площадь <...> в лицо мне дул очень сильный ветер. Вдали была видна Нева, и как-то странно высоко по ней шёл буксир. Решил выяснить, в чём дело, и переулком вышел на набережную. Вот тут уж дуло по-настоящему. Воздух нёсся какой-то плотной струёй без всяких перерывов. Выехавший вслед за мной мальчик на велосипеде этим потоком был свален на землю. Такой плотный поток я наблюдал впоследствии лишь в аэродинамической трубе. А вода в реке была почти на уровне мостовой. Когда же я подходил к нашему дому на Галерной улице, то из-под чугунных крышек люков она вырывалась бурунчиками и текла ручьями вдоль бульвара. Минут двадцать спустя по этой же улице возвращалась из магазина моя мама, и картина резко изменилась. Вода, как сказано у Пушкина, на город набросилась. По улице нёсся поток глубиной по колено, а в нём плыли доски, ящики, мусор и прочие вещи. Вода была ледяная, и, конечно, мама была в шоке. Ещё большее испытание ждало её в подворотне — там глубина была по пояс. Простуда и шок подкосили её силы, и, как её ни лечили, за четыре месяца она угасла. Перегнувшись через подоконник, я наблюдал, как прибывает вода во дворе. Всё поленницы рухнули, и дрова покрывали всю водную поверхность. В семье было тревожное ожидание — никто не знал, когда подъём прекратится. Часть первых этажей уже затопило, и жильцы спасли имущество на лестничных площадках и в чужих квартирах. Ближе к вечеру ветер ослабел, и вода пошла на убыль. А утром я пошёл по неубранным улицам. Беда была ещё в том, что, уходя, вода унесла в залив несметное количество дров и полностью смыла торцы на набережных и на многих улицах. <...> Наводнение для Питера не являлось неожиданностью, но не такое большое. Затопляло несколько улиц, заливало подвалы, кое-что пропадало, но это наводнение было большим бедствием. Надо сказать, город быстро оправился, и только отметки на стенах напоминали об уровне затопления».


 


Смерть поэта


«В 1924 году <...> особенно сильно было влияние Есенина, и с ним идеологи вели непримиримую борьбу. Даже на районном собрании школьного актива выступали с пародиями на Есенина. Запомнилась последняя строчка: «И синие козы рыдают в тумане». А в какой-то пьесе актёр восклицал: «Эх, сгубил меня, парня, город, / Не увижу родного месяца. / Расстегну я пошире ворот, / Чтоб способнее было повеситься». Смерть поэта произошла в непосредственной близости от меня. По пути в школу я проходил мимо гостиницы «Англетер» и после трагедии увидел группу людей у гостиницы и в Исаакиевском скверике, но это событие не афишировалось, да и усилиями идеологов интерес к поэту погашали. Из солидарности с ним произошло несколько самоубийств, которые власти насмешливо осудили».


 


Питерские улицы


«Наша улица тогда, да и до послевоенных лет была замощена булыжником. И хоть укладывали его мастера, мостовая была тряской и звонкой. Ехать по ней в телеге без рессор мог не всякий. Такое мощение было уделом всех непрестижных улиц, престижные были покрыты деревянными торцами. Такое покрытие очень ровное и хорошо заглушает стук копыт. <...> Тротуары выкладывались известковыми плитами, на многих набережных до сих пор под ногами массивные гранитные плиты... Машин было мало, а те, что ездили, грохотали ужасно».


 


«Долой стыд!»


«У сохранившейся части интеллигенции ещё возникали прежние «поиски новых путей» и возникали различные общества, например, «Долой стыд». Эта группа ходила по улицам [Петрограда] нагишом с красной лентой наискосок через плечо. Это были, вероятно, предки нынешних нудистов, но только более активные».


 


Держали марку


«Питерцы снисходительно называли Москву большой деревней, и надо сказать, старались поддерживать репутацию культурных жителей. На Невском считалось невозможным не только плюнуть на панель, но даже позевать с пристаныванием».







[1]           О ранней приобщённости к настольному теннису говорят и архангелогородцы — в их городе, также при крупном порте на севере Европы, он стал известен столь же рано. В этой связи стоит упомянуть Одессу — крупный портовый город на юге России, где до революции тоже познакомились с самыми новыми видами спорта (а в искусстве — с тем же заморским джазом). В том же ряду могут стоят Таллин или Рига. Для Европы подобная аналогия — немецкий Гамбург и голландский Амстердам, для Америки — портовый Нью-Йорк и Новый Орлеан в устье Миссисипи. Тема влияния портовых культур на возникновение видов спорта ждёт своего исследователя.




[2]            Куйбышевом в честь крупного советского деятеля и революционера в 1935—1991 гг. именовали Самару. (В России и поныне остаются два (!) города с таким названием.) В Куйбышев на Волге эвакуировали советское правительство и партийное руководство. Однако в тревожные дни 15—17 октября 1941 г. Сталин остался в Москве.





СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе
СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе
СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе
СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе
СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе
СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе

СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе

СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе

СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе

СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе

СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе

СОВРЕМЕННИК ТРЁХ ЭПОХ: Александр Каптаренко о себе и настольном теннисе


 

Рейтинг новости:11



Другие новости по теме

Комментарии (3)

  1.   #1 написал: Су-27 (30 января 2014 19:03)  
     
    В эти субботу и вскр 1-2 февраля 2014 г. в Новосибирске состоится Второй турнир его имени, на котором он и сам будет(ему исполнилось 102 года!). Съедутся теннисисты со всей Сибири.


    --------------------
     
       
  2.   #2 написал: Михаил (30 января 2014 20:29)  
     
    Дай Бог ему здоровья!!!


    --------------------
     
       
  3.   #3 написал: vmg (31 января 2014 15:33)  
     
    Интереснейший материал! Респект сайту!
     
       
 

Добавление комментария

 
  Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.  
 

 
1959 настольный теннис 1982 настольный теннис 2011 настольный теннис 2012 настольный теннис 2020 настольный теннис 2021 настольный теннис 2022 настольный теннис 2023 настольный теннис Алексей Ливенцов Анатолий Амелин Анатолий Строкатов Андрей Мазунов Большой теннис Валентин Иванов Валентина Попова Владимир Воробьев Владимир Мирский Геннадий Аверин Зоя Руднова Настольный теннис РЕВЮ ПЕРВЕНСТВО МОСКВЫ по Настольному ТЕННИСУ Роман Аваев СССР настольный теннис Саркис Сархаян Сборная СССР по настольному теннису Светлана Гринберг Станислав Гомозков ФНТР Флюра Булатова Чемпионат Европы по настольному теннису Шпрах Эдуард Фримерман журнал настольный теннис кинограмма настольный теннис сборная России по настольному теннису чемпионат Москвы по настольному теннису чемпионат России по настольному теннису чемпионат СССР по настольному теннису юмор настольный теннис