Беспрецедентность появления этого документа, как говорится, налицо. Мастер спорта международного класса, шестикратная чемпионка Европы, двукратная бронзовая медалистка мировых чемпионатов в составе сборной СССР, двукратная победительница турнира «ТОР-12» (для дюжины сильнейших теннисистов Европы), обладательница европейского «Гран-при» 1987 года, первая ракетка континента по итогам сезона 1987/88 года согласно классификации Европейского союза настольного тенниса, и вдруг — такое. Пожалуй, надо еще раскрыть смысл «заезженной» формулировки заявления: сильнейшая теннисистка страны, по сути дела, добровольно обратилась к высокому спортивному руководству с просьбой исключить ее из состава сборной команды СССР...

... 4 сентября прошлого года на имя заместителя председателя Госкомспорта СССР А. И. Колесова я подала заявление: «Прошу вас уволить меня по собственному желанию в связи с переходом на другую работу».

Наверное, надо прежде всего ответить на вопрос — почему я подала заявление в Госкомспорт СССР? А потому, что все мы, кто включен в состав сборных команд страны, находимся в каком-то двойственном положении. С одной стороны, зарплату свою я получала в ВДФСО профсозов, находясь на работе в этой организации. Однако когда я обратилась с заявлением туда, мне объяснили: понимаешь, денежки-то нам перечисляет Госкомспорт, вот пусть там наложат резолюцию, тогда мы тебя и уволим. И так, собственно, происходит не только в ситуации с увольнением: хочу уйти в отпуск, в профсоюзах говорят — пусть завизируют в Госкомспорте; совпадает, к примеру, соревнование профсоюзного календаря с госкомспортовским, и я не могу выбирать, где выступить, я должна ждать, как договорятся между собой «высокие стороны». Словом, мы постоянно находимся в положении слуг двух господ.
Вернусь, однако, к своему заявлению. Но прежде чем рассказать о мотивах его появления, хочу сказать вот о чем. Быть может, меня обвинят в нескромности, но от фактов ведь никуда не уйти: десять лет я выступала в сборных командах СССР, сначала — в юношеской, затем во взрослой. Были неудачи, но были и достижения, и мне, откровенно говоря, казалось, что, когда зампред Госкомспорта СССР прочитает мое заявление, он найдет в своем перегруженном делами рабочем дне несколько минут для беседы со мной. Увы, я заблуждалась. Вместо этих самых минут он в течение нескольких секунд наложил резолюцию в уголке: «тт. Коршунову А. А., Белякову А. В. — рассмотреть».
Я, скорей всего, слукавила: по большому счету не рассчитывала я на эти самые минуты. Это сейчас говорю о них, это мне уже потом так казалось. А тогда я была готова к возникшему повороту событий. Ведь кто мы, спортсмены, для больших спортивных руководителей? Пешки, только и всего. А коль так, то «королям» нечего с нами церемониться. Есть на то «слоны», «кони», «ладьи». Вот и поручил «король» рассмотреть мое заявление и. о. начальника управления спортигр и гостренеру по настольному теннису. 1 ноября мое заявление было подписано.

Вот теперь пора рассказать о том, что же заставило меня пойти на не столь уж ординарный шаг?
Если коротко, то скажу так: я не хочу больше работать на Белякова, на старшего тренера женской команды страны Котырева и иже с ними. Не хочу, и все тут!
Для того чтобы понять, что же я имею в виду, придется вернуться не только в начало прошлого года, но лет, эдак, и на девять назад.
В марте прошлого года президиум Федерации настольного тенниса СССР принял решение отстранить меня от участия в международных соревнованиях до конца 1989 года в связи с инцидентом, происшедшим на турнире «ТОР-12» в Шарлеруа (Бельгия). Не знаю,
нужно ли подробно останавливаться сейчас, по прошествии года, на содержании этого инцидента. Думаю, что нет. Но вот что, на мой взгляд, небезынтересно. Когда под явным «нажимом» со стороны отдела настольного тенниса УСИ Госкомспорта СССР президиум Федерации принял такое решение, мне и моему тренеру — заслуженному мастеру спорта, заслуженному тренеру РСФСР Станиславу Николаевичу Гомозкову было сказано, что я вовсе не исключаюсь из рядов сборной команды страны, что для нас «будут сохранены все необходимые возможности для тренировок и выступлений в соревнованиях внутри страны». Так, кстати, написал в своем письме председатель Федерации Посевин в редакцию еженедельника «Спортивная Москва» после опубликования в нем беседы со мной и моим тренером — «Слово — ответчикам» 13 апреля прошлого года. Ну а что же оказалось на деле? Ни на один из сборов кандидатов в сборную команду страны в течение прошлого года я не вызывалась. Стоило мне изъявить желание сыграть в турнире в Таллинне, как последовало мгновенное запрещение с угрозой пожизненной дисквалификации. Оказывается, турнир был международным: в мужских (только в мужских!) соревнованиях выступали два (!) финских юниора.

Я могла бы привести здесь еще немало фактов, весьма красноречиво свидетельствующих о «сохранении всех необходимых возможностей», но сейчас, по прошествии времени, не считаю необходимым делать это. Думаю, что не для Булатовой и ее тренера, а не побоюсь сказать — для всего нашего настольного тенниса куда важнее будет сказать о другом.
...Весна 1981 года. Один из мартовских дней. Нас, участников очередного чемпионата мира, по традиции собирают в УСИ, чтобы рассказать нам (в который уже раз!), где и как себя нужно вести, какие перед нами ставятся задачи и пр., и пр., и пр. И вдруг — как гром с ясного неба: нам объявляют, что вместо Гомозкова, который готовил нас (и уже не первый год!) к ответственным соревнованиям, с нами в Югославию поедет некто Волков. При этом он один (!) будет руководить двумя — мужской и женской — командами. Забегу немного вперед: через три года Волкова уже не было у руля сборных команд. Прошло много лет, но мне и сейчас трудно себе самой ответить на вопрос: как вообще самый что ни на есть заурядный тренер мог вдруг появиться, да еще перед самым чемпионатом мира, да еще во главе двух команд, не будучи абсолютно знаком ни с соперниками, ни с кем-либо из нас, не имея дотоле даже мало-мальски серьезных достижений на тренерской стезе?

Нет, я, похоже, опять лукавлю: это тогда я не могла ответить на эти вопросы. Сейчас-то, скорей всего, смогу. Но по порядку.
Вот оглядываюсь в то, относительно далекое время, вспоминаю, как Волков придумал название одной из подач «русский топорик», и не знаю — смешно это или грустно? Видимо, второе. Нет, у меня нет, скажем, личных претензий к Волкову, он, как бы это сказать поточнее, из категории людей, про которых говорят — «хороший парень». Он ладил с начальством, но главное — не мешал нам работать. Думаю, что за это мы, то есть сборная, отплатили ему сполна — два раза стали бронзовыми призерами мирового чемпионата, победили в европейском, за что ему и было присвоено звание — «Заслуженный тренер РСФСР».

Конечно, одному Волкову было тяжело справляться с двумя командами, и вот в конце 1981 года в качестве его помощника появился еще один специалист — А. В. Беляков, нынешний гостренер. Инженер по образованию, в свое время он решил поработать тренером, так, похоже, из любви к искусству, то бишь к настольному теннису. Самым что ни на есть рядовым тренером. Поработал-поработал, а затем то ли вкус пропал, то ли еще какая причина, не знаю, но перешел на чиновничью службу, не покинув, правда, сферы спорта. Стал ворошить бумаги в отделе физкультуры и спорта МГСПС. Ворошил-ворошил, приобрел «багаж» знаний и появился с ним в отделе настольного тенниса УСИ Госкомспорта СССР. Рискну предположить, что не без помощи «телефонного» варианта.
Так или иначе, но теперь уже два крупных специалиста занялись подготовкой женской команды СССР к чемпионату Европы. Той самой команды, которая тогда была, бесспорно, сильнейшей на континенте, но вот под их чутким руководством потерпела явное фиаско, заняв лишь пятое место. Сейчас уже нет необходимости подробно останавливаться на совершенно безграмотных тренерских решениях по составам на матчи, по расстановке игроков в каждом отдельно взятом матче и т. д. Сейчас нельзя без удивления (если не сказать — без возмущения!) вспоминать о тех выводах, что были сделаны руководством УСИ после европейского чемпионата в Будапеште в 1982 году. Уж и не ведаю, с чьей же «легкой» руки, но Белякова переводят на руководство... мужской команды, а к нему добавляют еще одного крупного специалиста, найденного в Магнитогорске, — М. Вартаняна. Чем же он был знаменит? А тем, что в нарушение существовавших правил сверлил отверстия в основаниях ракеток своих воспитанников, втягивал их, таким образом, в явную аферу...

Рокировка, происшедшая в тренерском составе, привела в следующем (1983) году к таким «эндшпилям»: мужская команда оказалась на 19-м (!) месте, мы же, при «не мешающем» Волкове, снова, как и в 1981 году, стали бронзовыми медалистками мирового чемпионата. Бедняга Волков: после этого чемпионата, уж не знаю, по какой причине, он стал «невыездным», а через год (в 1984 году европейский чемпионат проходил в Москве, что не требовало оформлять его на выезд) вынужден был покинуть светлые (по цвету!) стены дома на Лужнецкой набережной, расстаться со всеми льготами, коими наделен тренер сборной СССР. Вартаняна же перевели в ...мужскую сборную.

На московском чемпионате хочу несколько задержать внимание. Как обычно, он начался с командной части. Дошли мы до полуфинала, где предстояло играть с сильной командой Нидерландов. Собрание, на котором нам объявили состав на этот матч, помню, словно оно было на днях: играют В. Попова и Н. Антонян. На утро следующего дня никаких изменений внесено не было. И вот только тогда тренеры женской команды страны (уж они-то лучше, чем кто-либо еще, знали свой профессиональный уровень) подошли к моему тренеру и поинтересовались, правильно ли назван состав. Станислав Николаевич объяснил им, что играть должны (и почему именно они) Попова и Булатова (об этом я узнала, конечно, позже). Каково же было мое удивление, когда буквально за два часа до ответственного матча мне вдруг сообщают, что играть буду я. Вот вам и еще одно доказательство «профессионального» уровня тогдашних тренеров сборной.
Спасибо, что заявку на матч составил Станислав Николаевич. Мы выиграли — 3:0, вышли в финал, победили и в нем, вернули себе звание, утерянное два года назад. А потом в газетах и журналах появился стереотипный снимок: мы вчетвером и рядом — улыбающиеся Волков и Вартанян — на верхней ступеньке пьедестала почета. Но что, на мой взгляд, из того времени интересно, так это то, что о шестом месте мужской команды говорилось и писалось если не больше, то и не меньше, чем о нашей победе. Достижение мужской команды и ее тренера Белякова рассматривалось «серьезным шагом на пути к повышению мастерства и результатов».

В 1986 году в отделе настольного тенниса завершил свою 11-летнюю трудовую деятельность тогдашний гостренер В. Косматов. Тихий такой был человек, никогда, похоже, ни с кем не спорил, ничего не доказывал, ни нам. ни тренерам, ни своему начальству, так потихонечку ездил с нами за рубеж, проводил, когда того требовали планы, совещания, вел переписку, порой ошибался, но все делал бесшумно. И бесстрастно. И ушел (или ушли? — не знаю) также тихо. Впрочем, очень скоро он оказался в длительном зарубежном вояже: был направлен работать тренером по... большому теннису. Понимайте как хотите: либо 11 лет человек занимал не свое место, занимался не своим делом, либо таковым он стал заниматься за рубежом. Так или иначе, но должность гостренера оказалась вакантной, и временно исполняющим его обязанности стал Беляков.

Для чего я столь подробно рассказываю обо всем этом? Да только для того, чтобы по возможности наглядно показать, на каком «профессиональном» уровне на протяжении многих лет шли подбор и расстановка кадров в отделе настольного тенниса УСИ Госкомспорта СССР. И все это при том, что наш вид спорта в эти же годы был включен в олимпийскую программу и, казалось, уже заслуживал куда более серьезного к себе отношения.

Отбросив приставку и. о., Беляков тотчас же призвал под свои знамена еще одного крупного специалиста — Д. Котырева. В бытность свою игроком, он выполнил норму мастера спорта, звезд с неба не хватал и достаточно рано перешел на тренерскую работу. В ней быстро обнаружил себя «тренером-организатором». Бесспорно, что в нашем плохо организованном спортивном хозяйстве нужны пока и такие, с позволения сказать, тренеры. Но какое же моральное право было у Котырева соглашаться на работу старшего тренера сборной страны? Тем не менее он согласился: ведь приглашал-то не кто-нибудь, государственный тренер.

Раскрою один секрет: после нескольких встреч с Котыревым на подготовительных сборах кто-то из девочек дал ему, на мой взгляд, очень точное прозвище — «массовик-затейник».
Отдам должное: Котырев либо сам, либо по чьей-то подсказке смекнул, что поскольку он абсолютно не потянет в роли тренера сборной страны, надо привлекать к подготовке кандидаток их личных тренеров. В общем-то при специфике нашего вида спорта такое — аксиома, а то, что делалось это далеко не всегда, — лишь еще одно в ряду доказательств непрофессионально поставленной работы на вершине нашего настольного тенниса. Но об этом, конечно же, никто не говорил: напротив, когда, помню, завершился чемпионат Европы 1988 года, вокруг только и было слышно разговоров о том, какой же молодец Котырев, ему удалось (?) привлечь к подготовке команды всех личных тренеров, и вот вам результат — чемпионки Европы. Сколько же фарисейства и самой обыкновенной лжи в этих разговорах!

А что же было на самом деле на чемпионате Европы? После длительной «борьбы» (другого слова и не найду) туда поехал и мой личный тренер. Так вот, со всей ответственностью могу сказать: все до единого матча (за исключением одного, против очень слабых соперниц на старте) он, а не кто-нибудь иной, занимался и определением состава, и изучением соперниц, и, наконец, секундированием по ходу игр, моих и Лены Ковтун. Да что там доказывать: когда мы поднялись на пьедестал почета и нам вручили золотые медали, то на весь огромный парижский зал «Берси» прозвучала фамилия Гомозко-ва, так как только его и видели организаторы у бортика площадок, где играла сборная СССР, ему и собирались вручить положенную золотую медаль. Однако рванулся за ней... конечно же Котырев. Как затем и за высокой премией в Москве.

Кстати, о премиях. Помню, как спустя примерно год после чемпионата Европы 1986 года, где мы в паре с Леной Ковтун стали чемпионками, обратилась я как-то к Белякову с вопросом, когда же нам выплатят премию? В ответ услышала: хватит грабить государство (?!). Тема оплаты труда спортсменов стала в последнее время притчей во языцех. Но что поделать: мы ведь (теперь об этом принято говорить не шепотом) работаем, а тот, кто сомневается, пусть зайдет хотя бы на одну тренировку. И вот я слышу из уст гостренера такое. Я, оказывается, граблю государство. Нет, наши гонорары, конечно, не сравнить с большим теннисом, футболом, хоккем. И все же — несколько примеров, свидетельствующих о моих «грабительских» способностях. В 1987 году я завоевала европейский «Гран-при», а по-другому — 10 тысяч гульденов, из которых 9,45 тысячи сдала в кассу Госкомспорта. Годом раньше полностью сдала валютный приз за открытый чемпионат Франции. Из приза фирмы «Иол-ла» (ФРГ) — за лучший результат в командном турнире на чемпионате Европы-88 (около 2,5 тысячи долларов) получила — 400. Из приза за победу в турнире «ТОР-12» 1986 года (около тысячи долларов) получила — 200, причем из них еще вычли так называемые «суточные» и вступительный взнос...
Беляков большой мастер говорить на собраниях красивые слова о чувстве долга, о наших обязанностях, о прочих подобных вещах. Но вот о «грабеже государства»... Тут уж извините. Я так думаю, что Александр Владимирович «пошутил» тогда. Впрочем, премию так и не выплатили. Но позволю здесь спросить у Белякова: а на какие средства проходили и проходят все его зарубежные вояжи? За медали кем заработанные он неоднократно получал премиальные? И, наконец, разве не могу я считать свои медали той отдачей государству за истраченные на мою подготовку средства? Или вот, к примеру, как выглядят расходы государства на содержание 6 (!) работников отдела настольного тенниса УСИ Госкомспорта СССР? Не многовато ли народу?

И еще хочу поделится одним «секретом» в надежде, что эти строки будут прочтены и Беляковым. Вы вот, Александр Владимирович, если не ошибаюсь, звание заслуженного тренера РСФСР получили за подготовку А. Мазунова. Но помню, как в одном из зарубежных турниров Андрей, увидя, как вы направляетесь к бортику площадки, на которой ему предстояло играть, мгновенно унес в сторону единственный свободный стул. И вот в связи с этим позволю дать вам совет (я ведь теперь не завишу от вас в вопросах выездов за рубеж, чем, собственно, вы и держите в молчании всех теннисистов и подавляющее большинство тренеров, плодами труда которых вы пользуетесь). Вы ведь уже более трех лет гостренер: так не вмешивайтесь в непосредственно тренерскую работу на соревнованиях, особенно за рубежом, где вы обычно с каким-то повышенным рвением лезете к столу. Вы, как бы это сказать помягче, не очень компетентны в ней. Да и по долгу службы вам это не обязательно делать. И давайте по честному: истинная причина конфликта между вами и Котыревым — с одной стороны, и мною и моим тренером — с другой — вовсе не в моем и моего тренера характерах, как вы любите отмечать в среде окружающих вас «специалистов». Да, у меня характер не из простых, наверное даже сложный, но ведь дело-то не в нем. Вот лишили вы меня права играть в чемпионате мира прошлого года (и как ловко-то: решение принимали за несколько дней до чемпионата) и во всех международных соревнованиях. То, что это с вашей и Котырева «подачи» было сделано, сомнений у меня нет. А окончательно это мнение укрепилось, когда прочитала ответ председателя федерации в редакцию «Спортивной Москвы», у него там и слова есть те, что на президиуме говорили вы и Котырев. Но вспомните, почти два года я и мой тренер вели борьбу, по другому и не назовешь, за то, чтобы тренироваться самостоятельно. Право на это у нас было. Я не имею в виду ни свои, ни моего тренера (в бытность его игроком) спортивные достижения. Я имею в виду крайне непрофессиональный уровень всех трех тренеров сборной, с которыми мне пришлось работать начиная с 1981 года. Что они могли дать мне? Ровным счетом ничего: никто — подчеркиваю — никто из них никогда не был игроком высокого класса, никто из них уже в качестве тренеров не подготовил такого игрока. Повторюсь: все они, как, впрочем, и вы, пользовались и пользуются плодами труда других. Десять лет я выступала в сборных командах страны, но скажите, что-либо изменилось за это время в деле создания постоянной тренировочной базы сборных команд? Нет. Что-либо изменилось в проблеме дефицита инвентаря? Нет. Спасибо японцам, обувающим и одевающим сборников (а заодно и вас, и тренеров, приходящих и уходящих). О, это могучее слово — «экипировка»! Сколько надежд и чаяний связано с ним, сколько желающих получить ее подчас хотя бы и не полностью! Еще бы: это ведь и одежда, и накладки, и ракетки, и все — супердефицитное! Помните, когда кто-то из наших спортсменов в зарубежном турнире проиграл сет кому-то из иностранцев, и дальше дела шли плохо, вы дали ему ценный психологический совет: играй так, будто он украл у тебя экипировку. Здорово, не правда ли?! Моя память хранит этот уникальный эпизод...

Вообще должна сказать, что Беляков — специалист по части образности сравнений. Вот после прошлогоднего чемпионата мира, на котором наша жен екая команда заняла 9-е место (двадцать лет такого не было), отвечая на вопрос корреспондента «Советского спорта» — не ослабило ли команда отсутствие в ней Булатовой, он, в част ности, сказал: «Воевать надо в составе армии, а не рядом с ней», сославшись при этом на якобы мою и моего тренере позицию.
Это как прикажете понимать: значит, в Париже, на чемпионате Европы t 1988 году мы воевали рядом с командой? Так, быть может, в таком случае фирма «Иолла» ошиблась и следует изъять валюту из кассы Госкомспорта присоединить к ней ту толику, что была выдана мне и вернуть все фирме? А тс ведь, напомню, я получила приз-то за лучший среди всех участниц чемпионата показатель в командном турнире играя, между прочим, в составе сборной СССР, а не «рядом с нею».

Меня и тренера наказали вовсе не за то, что мы отказались продолжить турнир в Шарлеруа (а какой ярлычок навесили: «за нанесение ущерба престижу советского спорта»!). Нас наказали за то, что мы отказались продолжать участвовать в той кухне, которую возглавляет Беляков и в которой главное блюдо — выезды за границу. Молчат об этой кухне «повара» — тренеры, готовящие кадры для сборной. Молчат, потому что боятся, что их воспитанников лишат права выступать за рубежом, проверить себя в международных соревнованиях Молчат и потому, что, глядишь, и самим поездочка перепадет. Но ведь и Булатова, и Гомозков, если честно, тоже молчали. Просто давно они уже решил» работать самостоятельно, руководствуясь при этом не «поездочками», а стремлением как можно лучше выступить е главных соревнованиях каждого сезона За эту самостоятельность и велась борьба, но силы сторон оказались неравными: ведь для того, чтобы проверить себя в этих самых соревнованиях нужны визы Белякова и иже с ним. Их я не получила.

Что ж, значит нам не по пути. Прав да, и на другой дороге мне чинят препятствия: когда в прошлом году пришло письмо из итальянского клуба с просьбой дать мне разрешение на подписание контракта с ним, визы согласия не последовало: я ведь формально была игроком сборной СССР. Но теперь уже все: я поняла, повторюсь, что нам с руководителями моего вида спорта не по пути. Вот и решила, как говорится, — по собственному желанию.

 

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.